– Да дело-то в том, – понизил голос Паук, – что они эту лошадь держат целый день в конюшне под замком.
– Так они ее украли?
– Какое! Сэм сам видел, как они за нее заплатили тридцать фунтов чистыми деньгами!
– И никогда на ней не ездят?
– Днем никогда. Новую гнедую лошадь запрягают только по ночам. Т-с-с! Ты никому не говори, что я тебе сказал!
– Отчего? Разве это секрет, что у хозяина есть гнедая лошадь?
– Нет, секрет не в лошади, а в том, куда они на ней ездят.
– Как куда? Да на ночные работы; ты же сам говорил, что это дело выгодное.
– Да, выгодное! Деревенские трубы часто приходится чистить, и сажи в них нет, по крайней мере обыкновенной сажи, – проговорил Паук, с сомнением покачивая головой.
В эту минуту в кухню вошел Сэм, и своим приходом положил конец нашему таинственному разговору. Я скоро узнал, что Паук и Сэм говорили правду и что действительно, живя у мистера Бельчера, мне трудно выучиться ремеслу трубочиста. Мне почти совсем нечего было делать. Редко случалось, чтобы мистеру Бельчеру и Неду Перксу была работа, и тогда Сэм шел с одним из них, а я с другим.
Возвращались мы домой обычно часов в десять-одиннадцать утра, да и та небольшая работа, какую мне приходилось делать, была вовсе не утомительна: я переносил часть машины, когда мы переходили из одного дома в другой, передавал палки мистеру Бельчеру, чтобы он их свинчивал, связывал их в пучок, когда они были развинчены, и, наконец, подметал пол кругом печек, когда работа была кончена. После завтрака я мог делать, что хочу, и так как меня кормили хорошо, то я вовсе не беспокоился из-за недостатка работы.
Мистер Бельчер, по-видимому, не хлопотал, чтобы обеспечить себе больше дела. Я предлагал ему, идя утром на работу, кричать: «Трубочист! Трубочист!» – но он не соглашался, говоря, что всякий, кому нужны его услуги, может сам прийти к нему и позвонить в его колокольчик. У него всегда было много денег в кармане; утром он вместе с мистером Перксом пил ром, а вечера проводил в трактире, где курил трубку и пил водку.
Раза два в неделю они отправлялись на ночные работы и всегда брали с собой Сэма. Сэм очень любил эти поездки, так как перед отъездом его всегда кормили вкусным ужином и давали ему выпить рюмочку рома для согрева. Мистер Бельчер и Перкс отправлялись вдвоем, в рабочем платье, и брали с собой машину для чистки труб, длинный мешок с инструментами, о которых Сэм рассказывал, что они звякали, еще один пустой мешок, фонарь и бутылку с водкой. Возвращались они домой часа в два или в четыре. Сэм рассказывал, что иногда, доехав до места, мистер Бельчер находил, что работа уже сделана кем-нибудь другим или что ее почему-нибудь нельзя исполнить в этот раз, и тогда они возвращались, ничего ни сделав. Когда же работа удавалась им, они привозили домой полный мешок сажи, тотчас по приезде отправляли Сэма спать, а сами еще долго возились в конюшне, вероятно, ухаживая за дорогой лошадью мистера Бельчера.
Нас, мальчиков, особенно интересовал вопрос, куда девается сажа, привозимая из деревенских труб. Сэм говорил, что Нед Перкс обычно утаскивал большой мешок, наполненный ею, в конюшню, но после этого она исчезала. Нед Перкс не жил у Бельчера: у него был свой дом на Нью-Кентской дороге, и по окончании работы он по большей части уезжал туда в маленькой тележке. Странно было предположить, что он увозит сажу с собой, так как он не держал заведения для чистки труб. Иногда, впрочем, он оставался ночевать у Бельчера, и тогда маленькая собачка Паука не знала покоя. Может быть, она не любила Перса, а, может быть, ей неприятен был запах деревенской сажи, лежавшей в конюшне рядом с кухней, но она поднимала такой визг и вой, что положительно не давала нам спать.
– Должно быть, он чует крыс, – заметил один раз Сэм, когда Пинч особенно неистово возился и рыл лапами землю у стены, отделявшей кухню от конюшни. – В конюшне водятся крысы.
– Нет, это не крысы, – шепотом ответил Паук, заставив собаку и ласками, и угрозами лежать смирно. – Дело в том, что Перкс не уехал и не уедет сегодня, это ужасно! Правда, Джим?
– Ужасно только потому, что твой Пинч так возится, – сказал я.
– Джим, – проговорил Паук через несколько минут молчания, – ты знаешь что-нибудь о собаках? Они ведь умные, много понимают, правда?
Мне очень хотелось спать, но я жалел Паука, который, очевидно, страдал бессонницей и хотел поговорить со мной; я рассказал ему две-три слышанные мной истории об уме собак.
– Да, иной раз они еще умнее бывают, – ответил он, когда я закончил свои рассказы. – Слышал ты что-нибудь об акулах, Джим?
– Нет, ничего.
– Эти акулы очень забавные твари; если на корабле умирает матрос, они плывут за кораблем, пока матрос совсем не умрет, чтобы съесть его, когда его выбросят в море.
– Перестань, Паук, я не хочу слушать таких историй! Чего ты меня пугаешь? Коли тебе хочется разговаривать, я, пожалуй, готов поговорить о собаках, но только не о мертвецах.
– Я только хотел сказать, что у собак такой же ум, как у акул, Джимми, только они этому не радуются, а боятся; как учуют, так и завоют.
– Что учуют?
– Ну, ведь ты не хочешь, чтобы я об этом говорил. Вот так же, как акулы, и…
– Ну, довольно, я не хочу больше с тобой говорить. Я спать хочу!
На другой день, идя с мистером Бельчером на работу, я, как-то к слову, повторил ему рассказ Паука об акулах. Он засмеялся, а потом спросил:
– С какой же стати рассказал он тебе эту историю? О чем шла у вас речь перед тем?
Я рассказал о странном поведении Пинча и передал весь наш разговор с Пауком. Мистер Перкс тоже был при этом. Они с хозяином как-то странно переглянулись и услали меня прочь. В эту же ночь собака Паука исчезла – к великому горю своего хозяина.
Глава XXII. Сэм открывает мне тайну про сажу. Желание мое исполняется, и я отправляюсь на работу
Я прожил недель шесть у мистера Бельчера, когда в одну субботу Сэм пришел вечером в кухню и сообщил нам, что мистер Бельчер выписал его мать из Дортсетшира, что она приехала, долго о чем-то разговаривала с хозяином, в заключение разговора согласилась разорвать контракт и взять Сэма домой. В понедельник он должен был уехать с ней вместе.
– Теперь тебе хорошо будет, Джим, – сказал Сэм, – ты будешь ездить с хозяином на ночные работы, а он за всякую поездку дает по шести пенсов, чтобы берегли его секрет.
– Что же, я очень рад, – ответил я, – потому что привык хранить секреты. А что, трудно хранить этот секрет хозяина, Сэм?
– Напротив, очень легко, хозяин сам тебе его скажет.
– Нет, уж ты будь добрым товарищем, скажи мне прежде!
– Пожалуй, только не рассказывай ни Пауку, ни другим мальчикам.
– Как можно!
– Ну, пойдем во двор, а то здесь Паук услышит!
