Онлайн книга «Теплая Птица»
– О чем? – О любви и счастье. – Но что это? Марина улыбнулась. – Ты думаешь – я знаю? На этот вопрос даже бывшим ответить не удалось… Мы замолчали. Джунгли отступили – стало легче дышать. Кто бы ни была эта странная девушка с зеленоватыми глазами, я внимал ей, верил ей. – Надо костер разжечь, – встрепенулась Марина и чиркнула зажигалкой. Пока Марина возилась с костром, я сходил в Джунгли, принес охапку терна. Загородил колючкой вход: так спокойнее. Повернулся к Марине. Костер уже пылал, сноп дыма пополз вверх. – Андрей, что у тебя на щеке? Я провел рукой – кровь. – Пустяк, царапина. Скоро в будке потеплело. Подтаял снег на полу. Сполохи заплясали на стенах. Марина задумчиво смотрела на огонь, слегка откинув голову. Не хотелось ни есть, ни разговаривать – на душе было покойно, как никогда в Русских Джунглях. Но Джунгли – на то и Джунгли, чтобы напоминать о себе. Снаружи затявкали и завизжали твари, а потом раздался вопль… Какой-то игрок вовремя не нашел убежища. Что ж, дело обыкновенное. – Сиди, – приказал я и, подкравшись к загороди, выглянул наружу. Две твари хватали за руки и за ноги высокого тощего игрока. Тот кричал, кое-как отбивался. Мой локоть ткнулся во что-то мягкое – я оглянулся. – Я же сказал тебе. – Отстань. Ничего себе! Она выглянула наружу: – Надо спасти его. – Не неси чушь – спасем, а самих сожрут. Игрок, видно, только сейчас разглядел в снежном мареве КТСМ. Он рванулся, оставив в пасти у твари кусочек себя, и помчался на нас. Твари – за ним. Игрок принялся раскидывать заграждение. Ну, это уже ни в какие ворота! Я поднял автомат. – Не смей, – Марина схватила меня за руку. – Ты не видишь, что он делает? – Не смей! Если выстрелишь – я уйду. Уйдешь? Я выругался и, отбросив автомат, втянул часть колючек в будку. Когда его культя дотронулась до моей руки, я ухватился за нее и помог игроку влезть в убежище. В отверстие сунулась было тварь. Марина дала короткую очередь из автомата. Туша осела на снег и завалилась на бок. Игрок лежал на полу, булькая горлом, точно кто – то перевернул вверх дном бутыль воды. Левая кисть откушена, на правой нет пальца, глаза закрыты. Похоже, он проиграл. И стоило сотрясать воздух? – Андрей, помоги. Я помог Марине подвинуть игрока поближе к огню, ухмыльнулся: – Смотри, чтоб не сгорел. Ожгла взглядом: – А если бы ты был на его месте? Если бы? Что значит – если бы? У меня свое место, здесь, у костра, рядом с тобой. Снаружи завизжали твари. Я вскочил, забил терном отверстие. Снова у нашего убежища – свежий труп и пиршество тварей… Я подкинул в костер сушняку – призрачный хоровод на стенах закружился веселее. Спасенный нами игрок притих. А вдруг, оклемается? На лице Марины дрожали отблески огня; оно казалось бронзовым. Стало жарко, я снял куртку. Марина откинула со лба волосы, глянула на меня и вдруг заговорила: – Предчувствую тебя. Года проходят мимо- Все в облике одном предчувствую тебя. Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо, И молча жду, – тоскуя и любя. Весь горизонт в огне, и близко появленье, Но страшно мне: изменишь облик ты. И дерзкое возбудишь подозренье, Сменив в конце привычные черты. О, как паду – и горестно, и низко, Не одолев смертельные мечты! Как ясен горизонт! И лучезарность близко. Но страшно мне: изменишь облик ты. [1] – Что это? – проговорил я. – Бывшие называли это «поэзия», – ответила Марина и начала укладываться спать. Игрок зашевелился. Я поднялся, подошел к нему: – Оклемался? Стало не по себе: по испещренному шрамами лицу одна за другой скатывались слезы. Я никогда не видел в Джунглях, как кто-то плачет. Игрок произнес довольно отчетливо: – Вспомнил. И вскрикнул – тело его выгнулось дугой, задрожало. Бедняга вытянулся на полу во весь рост и затих. Я повернулся к Марине. Боль, бьющая из зеленых глаз, ожгла меня. – Мы похороним его, – сказала она. – Как это? – Закопаем в землю. Так поступали бывшие. – Как скажешь, – я зевнул. 4. Female
Электричка отползла от платформы, перестукивая колесами. Заспанный голос объявил следующую остановку. Людей в вагоне мало – пока что крупных станций не попадалось. Несмотря на рань, много окон было открыто. В них врывался аромат сирени. Андрей сел на изрезанное ножом коричневое сиденье и стал смотреть в окно. Мелькали дачи. Кое – где виднелись дачники, поднявшиеся ни свет ни заря. Грохоча, электричка пробежала мост, под которым синела река. Над водой клубился туман. Андрей подумал о Гале. Почему она преследуют его, не дает покоя даже в электричке? Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от образа печальной женщины, безропотно переносящей издевательства матери Андрея, женщины, которая любит его, но которую не любит он сам. Образ не исчезал, а наоборот, расширялся, заполняя собой окружающее пространство; совесть мучила Андрея. В вагон вошла пожилая пара – мужчина и женщина. На груди у мужчины – гармонь. – Уважаемые пассажиры, – обратился гармонист к пустоте. – Позвольте в дорожку исполнить хорошую песню. Он заиграл. Женщина запела что-то о любви, которая наступает внезапно и никогда не проходит. И так дружно и ладно у них получилось, что Андрею захотелось подпевать. Вот у кого, должно быть, в жизни гармония, ни ссор, ни обид, – у этих вагонных певцов. Он достал из кармана кошелек и, когда певцы проходили мимо, протянул десятку. – Благодарствую, – пропыхтел гармонист, принимая бумажку красноватой рукой. Так как вагон был последний, пара присела передохнуть как раз за спиной Андрея. – Что там считать – поезд пустой, – сразу послышался голос мужика. |