– Может быть. Подожди…
– Мне некогда, у меня лимит…
Я не дождался ответа, таксофон нас разъединил. Я отправил еще одну монетку в его металлическое нутро.
– Да, – ответил мне Паша, – я выяснил: тут два Лениных.
– Такое бывает?
– Еще как. Ты у того, что в вокзале?
– Ага.
– Тогда через две минуты буду…
На этом разговор был окончен. Я вернулся к памятнику предводителю пролетариев и крестьян. Через две минуты, как и обещал, в зале показался Паша.
– Ну, ты даешь, – сказал я ему.
– Ну, ты даешь, – ответил он мне.
Больше сказать было нечего. Слишком много необъяснимых неувязок и не менее странных совпадений. Словно судьба играла с нами в свою игру, разлучая и сводя снова.
– Я на свой поезд не успел, – коротко сообщил я.
– Я уже понял.
– Поеду на другом, он через час будет.
– Хорошо все, что хорошо кончается. Хотя… Кто тебя так?
Паша указал на мою губу.
– Да есть тут у вас… приятные люди.
– Да уж. Все нормально?
– Нормально, ты не переживай. И жить, и цвести еще буду.
– Это главное.
Мы пошли перекурить. Пока курили, обсуждали обстоятельства нашего расставания.
– Честно говоря, – сказал Паша, – я сам плохо помню. Как-то мы отстали, а ты, наоборот, убежал вперед.
– Вот так. Живешь, живешь, потом – бац! – провал.
– Ага. Упал-очнулся-гипс, как в кино.
– Точно.
Выяснять дальнейшие обстоятельства не было нужды. Как ни крути, время вспять все равно не воротишь, да и ничего плохого не произошло. Стычку с фанатами «Спартака» в расчет брать не следует. Подумаешь – губа, бывало и круче.
Посмеялись над ситуацией с двумя Лениными. Я рассказал о щедрости местного таксофона. Паша выскреб из карманов мелочь и предложил взять пива, я отказываться не стал. Какой-то чересчур насыщенный день получался.
Потом мы пили пиво и общались, смотрели на проходивших мимо нас пассажиров с баулами, на бездомных, шумно выяснявших отношения друг с другом, на появившихся на вокзале фанатов «Зенита» и «Спартака» (видимо, матч закончился), которые периодически вступали в небольшие стычки – в основном словесные.
– Как тебе Москва? – спросил Паша.
– Никак. Я от нее устал.
– Ага. Шумный город. И бессмысленно суетливый.
– Вот-вот.
– Но в Питер я не поеду, не уговаривай. Что-то в этом городе есть.
– Концентрированная пустота.
– Возможно…
Незаметно пролетел час времени, диктор объявил по вокзалу, что к платформе подали мой поезд. Я стал прощаться с Пашей.
– Давай, – Паша пожал мне руку, – к вагону не пойду и платочком махать не буду, тем более – он посмотрел на часы – скоро метро закрывается. Желаю тебе доехать без приключений.
– Без приключений неинтересно.
Он прищурился:
– Не устал еще от приключений?
– Вообще устал.
– То-то же.
Мы распрощались. Паша скрылся в направлении метро, я пошел через здание вокзала на платформу – к поезду.
Весь перрон был усыпан фанатами «Зенита», возвращавшимися с выездного матча домой. Та же картина наблюдалась и в вагоне. Почти все места занял выездной моб питерского клуба. Отовсюду звучали речевки, посвященные родной команде, торчали сине-бело-голубые флаги. Хорошо, что не фанаты «Спартака». Я занял свое место в этой гуще.
Моим соседом оказался невысокий короткостриженный крепыш в зенитовском шарфе и футболке, с бутылкой пива в руках. Он переговаривался с парой фанатов, сидевших через проход. Потеснив его, я сел к окну.
До отправления оставалось десять минут. За окном к соседней платформе маневрировал фирменный ночной экспресс. От тепловоза, тянувшего похожий на музейный экспонат состав, валил густой черный дым. Поднимаясь вверх, он сливался с темнеющим небом. Я проследил его путь и отвернулся от окна.
– Как сыграли-то? – спросил я своего соседа, когда тот, наконец, отвлекся от разговора со своими приятелями.
– Выиграли, два-один, – радостно сообщил он.
– Так это ж прекрасно!
– Просто замечательно!
Он улыбнулся.
– А что у тебя с губой? – последовал вопрос.
– Да так… не все тут согласны с тем, что мы – лучшие.
– Спартачи что ли?
– Они.
– Ну, бля…
Он помолчал, затем внезапно нагнулся вниз и вытащил из-под сиденья непочатую бутылку пива. Протянул ее мне:
– Угощайся.
Я принял бутылку из его рук.
– Спасибо.
– Не за что. Давай – за победу!
– Давай.
Стукнулись боками бутылки, их звон гулко прозвучал в густом воздухе вагона. Через несколько мест от нас затянули футбольную песню. Поезд тронулся. Я возвращался. Назад, в привычный круг. Продолжать плутать по лабиринту, пробираясь в самое сердце его.
Затишье перед бурей
Бывает, что сюда заходят и жрецы. Обычно они сидят особняком, не заводя ненужных разговоров. Молчание – их право, а, возможно, и часть отправляемого ими культа. В любом случае к ним никто не лезет, и им не приходится тратить слова зазря.
Я остановился в этой дыре на пару дней. Взял передышку. Зиккурат – вот он, я почти дошел до своей цели, как и сотни других, которых с каждым днем все прибывает. Спешить некуда, неотвратимое наступит при любых раскладах, тут нашей воли нет – так считаю я.
Загружаюсь местным пойлом, слушаю, о чем говорят вокруг. Людей много, в основном беженцы. Бегут с насиженных мест, в смысле уже убежали. Странно, но среди них нет ни одного, кто бы знал хоть кого-нибудь из тех, кого тронула болезнь. Но все как один твердят о том, что сорвались с обжитых мест из-за эпидемии. Получается, что чума свирепствует где-то, но никто от нее не пострадал. Впрочем, до КПП лежат кварталы убийц – и наверняка там много народу отсеялось, если вы понимаете, о чем я.
Жрец заходит, пересекает зал и садится к стойке рядом со мной. Берет местное пойло, от которого плавятся мозги, швыряет хозяину несколько монет. Тот протягивает ему мутный замусоленный стакан.
– Твое здоровье, – говорит мне жрец, делает характерный жест и выпивает стакан залпом.
– Благодарю. Пропустишь еще стаканчик? За мой счет…
– Валяй.
Я заказываю ему еще стакан, оплачиваю из своих.
