Первый урожай золотого риса вне теплицы был высажен на опытном участке в Кроули в 2004 году, после пяти лет существования в изолированном пространстве
[273]
. (То есть все предыдущие посевы производились только в теплицах.) На фото, сделанном на поле в тот год, Бейер и Потрикус выглядят воодушевленными и полными надежд. Успех принесло не только засеянное ими поле, но и лабораторные исследования в Syngenta. Только что завершилась вторая линия экспериментов с золотым рисом. Результатом стал сорт GR2, в котором содержалось в 23 раза больше бета-каротина, чем в его природном прототипе
[274]
. Это было достигнуто соединением генов нарцисса с геном риса. С точки зрения Бейера и Потрикуса, золотой рис является порождением чистой филантропии, и уже не волшебная таблетка, а принципиально новые стратегии будут решать грозную проблему авитаминоза А
[275]
.
Но к несчастью для людей, которые могли бы получить от этого пользу, уже на протяжении более чем десяти лет золотой рис так и не вышел за границы экспериментальных участков. Напротив, он стал символом, который активисты борьбы с ГМО используют для подогрева протестных настроений в отношении всех до одного генетически модифицированных продуктов. Такие организации, как Гринпис, строят на нем свои публичные кампании, что приводило даже к актам вандализма на некоторых экспериментальных полях
[276]
. Главным образом из-за этих протестных кампаний ученые не решаются приступить к испытаниям золотого риса на человеке, а без этого никто не сможет оценить истинное соотношение его пользы и вреда.
Сегодня, когда прошло более тридцати лет после открытия Соммером связи между детской смертностью и авитаминозом А, золотой рис должен стать объектом серьезной дискуссии — но не по тем причинам, которые обычно приходят на ум. Вот о чем нам следует спросить: почему мы, благоденствуя в своем «развитом мире», считаем себя вправе распоряжаться правом доступа для других людей к таким жизненно важным изобретениям, как золотой рис, особенно если учесть, сколь малое число наших сограждан может реально пострадать от авитаминоза А.
Возможно, ответ заключен в самом вопросе: мы имеем возможность рассуждать о том, можно или нельзя другим людям есть золотой рис, именно потому, что жестокие последствия нехватки микронутриентов не представляют угрозы для нашей собственной жизни. Судя по всему, наш свободный доступ к синтетическим витаминам выработал в нас особую форму пищевой слепоты. Она не позволяет нам увидеть свое лицемерие: вынося вердикты о том, каким образом должны получать витамины другие люди, мы рьяно отстаиваем свое право (особенно в отношении пищевых добавок) потреблять эти витамины в неограниченном количестве.
Глава 7
От натуральной еды к натуральному хаосу
Потребитель не только не должен причинить вред своему здоровью или не отравиться, приобретая какой-либо продукт, он должен получить именно то, что он рассчитывал приобрести, когда читал этикетку. Если установлены новые стандарты для питания, если новые знания о нем — а некоторые положения более невероятны, чем любая фантастика, — становятся основой для рекламных кампаний, потребитель и добросовестные предприниматели должны быть уверены, что эти новые открытия не будут использованы во вред различными шарлатанами
[277]
.
Пол Макнатт, председатель Национальной конференции «Задачи питания» по вопросам питания и обороны, 26 мая 1941 года
Магазин «Главной корпорации по продуктам питания» (General Nutrition Corporation, GNC) — так официально называется общенациональная сеть магазинов БАДов, — расположенный недалеко от места, где я выросла, выглядит наполовину как декорации из фантастического фильма, а наполовину — как аптека XIX века. Его полки уставлены товарами, многие из которых удивляют своими высокотехнологичными, но малопонятными названиями типа «ВиталиКОР Дейли Мейнтейн» или «Целлюкор М5 Экстрим». Но несмотря на всю современную упаковку, светодиодную подсветку и невероятное количество «науки», во всем этом есть что-то очень анахроничное. Когда я зашла в этот магазин в один погожий январский день, мне показалось, что я переместилась в прошлое.
