В то время когда произошел инцидент с L-триптофаном, реклама о пользе для здоровья была одной из немногих сфер рынка БАДов, над которой FDA имело значительный контроль. Вслед за принятием поправки Проксмайра в 1979 году FDA отказалось от целого ряда норм регулирования витаминных и минеральных добавок, над которыми работало два последних десятилетия, фактически избавившись от идеи контроля рынка БАДов в целом вместо регулирования в индивидуальном порядке
[370]
. Этот отказ означал, что, хотя производители БАДов имели право (как и сегодня) продавать витаминные, минеральные и другие добавки в любой дозировке и комбинации (это была одна из причин, по которой продажа L-триптофана стала возможна в принципе)
{49}, они не могли безосновательно заявлять о пользе их продукции для здоровья. Если компания утверждала, что ее БАДы (или пищевые продукты) могли предотвратить, облегчить или излечить какую-либо болезнь, то эта продукция должна была классифицироваться — и контролироваться — как медицинские препараты. Никакого компромисса здесь не предполагалось.
Но судя по продажам L-триптофана, оказалось, что для компромисса существовал огромный простор. И свою роль здесь сыграли, казалось бы, вполне безобидные готовые сухие завтраки. В 1984 году, основываясь на решении национальных институтов здравоохранения, компания-производитель начала продажу отрубных завтраков с этикетками на упаковках, которые гласили, что богатые клетчаткой завтраки могут снижать риск рака. FDA это не нравилось, но тактика производителей доказала свою эффективность: анализ, проведенный FDA, показал, что доля этих завтраков на рынке только за первые шесть месяцев увеличилась на 47 %
[371]
.
Конкуренты потребовали от FDA ответа, и организация пообещала продовольственным компаниям дать «осторожный зеленый свет»
[372]
на подобные заявления о пользе для здоровья, пока она разрабатывает официальные нормы. Последовало несколько лет переговоров, в течение которых продовольственные компании участвовали в общей драке за рекламные утверждения о пользе для здоровья. По одной из оценок, этикетки более чем 40 % новых пищевых продуктов, выпущенных в первой половине 1989 года, содержали утверждения об общей и конкретной пользе для здоровья
[373]
. Прибыль от этих продуктов не осталась незамеченной для индустрии пищевых продуктов и БАДов. Совет по здоровому питанию (Council for Responsible Nutrition, CRN), одна из ведущих торговых ассоциаций отрасли пищевых добавок, обвинил надзорный орган в «курсе, направленном против пищевых добавок»
[374]
, и производители БАДов тоже начали делать заявления о полезности своей продукции (включая L-триптофан), пока FDA разрабатывало инструкции.
Но процесс разработки норм идет медленно, а инцидент с L-триптофаном потребовал срочности, к тому же сказалось и общественное давление. В результате в дело вступил Конгресс, приняв Закон о маркировке продуктов питания и просвещении (Nutrition Lable and Educational Act, NLEA) в 1990 году, до того как FDA закончило разработку собственных правил для данной сферы. Закон в основном касался создания стандартизированных этикеток пищевых продуктов и привел к составлению таблиц показателей пищевой ценности, которые сейчас украшают большинство упаковок с продуктами питания. И в целях предотвратить будущие инциденты, такие как с L-триптофаном, Конгресс использовал закон для начала полемики по поводу утверждений о пользе продукта. Он потребовал, чтобы подобные заявления были разрешены FDA, а также чтобы каждое заявление было подтверждено квалифицированными экспертами
[375]
, — этот высокий, но почти недостижимый стандарт все еще действует для пищевых продуктов на сегодняшний день.
Закон требовал, чтобы утверждения о пользе для здоровья БАДов также контролировались FDA. Но детали этого регулирования оказалось сложнее определить, в значительной степени из-за влияния сенатора Оррина Хэтча (члена Республиканской партии от штата Юта), чей штат называют Силиконовой долиной индустрии пищевых добавок
[376]
. В то время пищевые добавки были третьей по величине отраслью промышленности в Юте, их продажа приносила доход более трех миллиардов долларов в год. По данным на 2012 год, они стали крупнейшей промышленной отраслью штата, принеся 7,2 миллиарда долларов. «Без сенатора Хэтча мы бы не смогли развивать бизнес»
[377]
, — признал исполнительный директор Объединенного альянса производителей натуральных продуктов (United Natural Products Alliance, UNPA) в 2012 году. Как выразился Марк Ульман, юрист нескольких компаний — производителей БАДов, в статье 2011 года для газеты New York Times: «Он наш естественный союзник»
[378]
.
Сам Хэтч в молодости занимался продажей витаминов
[379]
, и есть информация, что каждое утро он принимает чуть ли не целую упаковку добавок. Кроме того, он получил сотни тысяч долларов в виде политических пожертвований от производителей БАДов
[380]
и владел небольшой долей данного бизнеса. Частично благодаря влиянию Хэтча Конгресс оставил вопрос об утверждении пользы БАДов для здоровья: Закон о маркировке продуктов питания и просвещении 1990 года требовал, чтобы подобные заявления контролировались, но оставлял компетенцию фактического составления этих правил за FDA
[381]
.
