«Мы вернулись назад, в начало века, — заявил Кесслер аудитории, — когда продавцы могли торговать волшебными снадобьями и обещать чудеса, которые никогда не сбудутся»
[416]
.
И во всем этом нескончаемом потоке споров об этикетках, предлагаемых FDA нормах, грубых нарушениях, совершенных представителями отрасли, и политических маневров делались даже ставки, кто же победит в этой борьбе. New York Times в июне 1993 года прямо перед слушаниями в палате представителей и сенате привела одну весьма надуманную резолюцию
[417]
: «Самые активные члены отрасли верят, что единственным решением их спора с организацией является принятие Конгрессом закона, который позволил бы самой отрасли, а не FDA решать, безопасна ли ее продукция и соответствует ли истине маркировка, — указывал автор статьи, ссылаясь на законопроект, составлять который помогал Джеральд Кесслер. — При таком саморегулировании БАДы будут априори считаться безопасными, если только FDA не сможет доказать обратное». Идея была нелепой, и автор вскоре переходил к описанию предложений со стороны «более умеренной фракции». Но, как оказалось, активисты одержали победу.
Так случилось, что мои исследования о регулировании рынка БАДов совпали с операцией на плече. Восстановление заняло несколько месяцев, и за это время я очень подружилась со своим физиотерапевтом. Каждую неделю во время наших сеансов я сообщала ему свежие новости о результатах своих исследований. (Иногда я использовала новоприобретенную информацию, чтобы отомстить ему за те упражнения, которые доставляли мне особую боль. Помню, с каким удовольствием я распечатывала статьи из Consumer Reports, в которых приводились доказательства, что образцы его любимых белковых порошков имели высокое содержание мышьяка и свинца.) Однажды, помогая выполнять упражнение для вращательной манжеты плеча, он предложил мне включить в исследование данные о том, какой процент добавок в настоящий момент одобрен FDA.
— На самом деле одобренных нет, — объявила я, сидя на гимнастическом мяче с гантелями в руках.
Он посмотрел на меня с подозрением:
— Что вы имеете в виду?
— Не существует процедуры одобрения FDA пищевых добавок, — пояснила я, слегка подпрыгивая на мяче. — Их не нужно тестировать на безопасность и эффективность.
А ведь, беседуя с продавцом-консультантом в магазине БАДов, я сделала такое же предположение — что существует государственная надзорная служба, которая проверяет БАДы с целью убедиться, что они неопасны. Мой терапевт и я не были одиноки: согласно опросу общественного мнения, проведенному Институтом Харриса в 2002 году, более половины респондентов полагают, что БАДы одобрены правительственными учреждениями, а около двух третей уверены, что правительство требует указывать на этикетках информацию о возможных побочных эффектах
[418]
.
Ни одно из этих предположений не соответствовало истине, потому что, несмотря на тот факт, что против инициированного представителями отрасли DSHEA выступали Союз потребителей, Научный центр защиты общественных интересов, Национальная организация редких заболеваний, Американская ассоциация пенсионеров, Американское онкологическое общество, американская ассоциация изучения сердечных заболеваний, Ассоциация младших медицинских работников, Американский колледж терапевтов
[419]
, этот законопроект был принят
[420]
. Поддержанный шестьюдесятью пятью сенаторами
[421]
, он был подписан президентом Клинтоном и вступил в силу 25 октября 1994 года
[422]
.
Читая официальный отчет (первую редакцию которого написал отраслевой лоббист Тони Подеста
[423]
), президент Клинтон одобрил закон, заметив, что «спустя несколько лет интенсивных усилий производители, специалисты в области питания и законодатели, действуя в сознательном союзе с потребителями на низшем уровне, смогли успешно сформулировать общие принципы регулирования биологически активных добавок к пище под контролем закона»
[424]
.
Но когда я спросила официального представителя FDA Дэвида Кесслера о его мнении о DSHEA, который был фактически обновленным вариантом закона о пищевых продуктах, лекарствах и косметических товарах 1938 года, его точка зрения заметно отличалась. «Это тот уровень контроля, который хотят люди? — спросил он. — Или то, чего хочет индустрия? Вот вопрос, которым я задаюсь и по сей день».
Как бы то ни было, сложно переоценить влияние, которое DSHEA (кстати, произносится «Д’Шеа» — на ирландский манер) оказал на американский рынок БАДов. Его первой установкой было расширить официальное определение «диетических ингредиентов» добавок (специальный термин для обозначения ингредиентов в биологически активных пищевых добавках)
[425]
, чтобы, кроме витаминов и минералов, включить туда менее изученные вещества, такие как травы и растения, аминокислоты, ферменты, метаболиты, органические вещества и эндокринные средства
{51}. FDA предлагало нечто похожее в представленных нормах контроля, но только для того, чтобы расширить свои нормативно-правовые границы, в то время как цель DSHEA была противоположной: увеличить число продуктов, контроль за которыми можно ослабить на легальных основаниях.
К тому же DSHEA позволял выпускать БАДы в виде жидкостей, порошков, капсул и даже пищевых продуктов, например чая или батончиков, создавая, по выражению Херли, «гибридную категорию»
[426]
между пищевыми продуктами и лекарственными препаратами
[427]
. Это привело, в частности, к тому, что с соответствующей этикеткой энергетический напиток Monster Energy мог продаваться как БАД, а не как пищевой продукт. Но расширенное понятие БАДа было не самым важным аспектом закона. Привлекали внимание главным образом впечатляющие различия между требованиями к выпуску лекарственного препарата и продаже пищевой добавки.
