И… последнее, что вряд ли важно, но я скажу. Когда я был молод, у меня была мечта. Мечта о свете в конце тоннеля и крыльях, которые помогут мне туда добраться. Теперь я мечтаю лишь, чтобы свет, который всегда был со мной, не погас. Я буду драться за него.
А… о чем мечтаете вы?
Гамильтон стоит перед камерой на фоне серой стены. Он бледен и даже не отмыл копоть и кровь с лица. Он обводит воображаемую аудиторию взглядом, после чего с улыбкой закрывает глаза.
Глубины и чертоги
Мы молча поднимаемся по ступеням здания вдоль полуразрушенных стен. Площадка третьего этажа завалена горелым мусором, балки поломаны, но конструкция все еще держится. Джон первым ступает на неровный пол, раскидывая носками ботов куски отделки. Кивком подтверждает, что идти можно, и приподнимается в воздух. Элмайра следует его примеру, снижая нагрузку на опоры. Я и Джей Гамильтон делаем сначала шаг, затем второй. Покрытие скрипит, затем проседает.
Мы приближаемся к месту, где в последний раз видели Вана Глински. Я чувствую, как нервничает, оглядываясь вокруг, Элм. Джон успокаивает ее:
– Никого мертвого мы здесь не найдем.
Она подлетает к оконному проему и высовывает голову.
– Что с ним случилось? Тут ведь некуда…
Но Гамильтон, остановившийся чуть левее Джона, указывает себе под ноги.
– Провал… – Он опускается на четвереньки и двигает поломанную балку. – Идите сюда. Видимо, это упало при взрыве. Там, внизу, какая-то… шахта?
– Ван! – наклонившись, зовет Элм.
Мы напряженно вслушиваемся, но до нас доносится лишь эхо ее голоса.
– Зачем строится этот дом? – Я сталкиваю ногой пару крошек щебня и опять вслушиваюсь. – Тут глубоко…
– Не знаю. – «Свободный», вынув фонарик, пытается осветить темноту. – Точно не по моей программе. По-моему, это место купил год назад Макиавелли. Погодите, думаете, Глински… там?
Он с ужасом смотрит на Джона, потом на Элмайру, зажавшую рот рукой. Айрин дотрагивается пальцами до висков и зажмуривает глаза. Проходит секунд десять, прежде чем он спокойно отвечает:
– На дне его нет.
Элм кивает. Она скользит по воздуху вперед, зависает над шахтой и смотрит на нас:
– Я… проверю. Нет, Джон, даже не думай увязываться, ты еще пригодишься.
Я хочу схватить ее за руку, но она поднимается еще выше. Так, что мне не дотянуться.
– А если там ядовитый газ или крокодилы?
Она пожимает плечами, корчит мне рожу и – внезапно – камнем падает вниз. Это ее любимая фишка, а я просто терпеть не могу подобные фокусы. Я сжимаю кулаки, слыша из темноты веселый голос:
– Тогда вы туда не полезете. И не забудьте о красивом надгробии. Помните, никаких гвоздик!
Некоторое время мы напряженно прислушиваемся к каждому звуку. Наконец Элмайра издает душераздирающий вопль, и от неожиданности мы с Гамильтоном подпрыгиваем, а Джон отлетает вбок. Но крик, вроде бы не предвещающий ничего хорошего, быстро сменяется радостным вопросом:
– Обделались? Проверяю глубину и заодно не даю вам соскучиться. Черт, как тут темно…
Ее голос постепенно затихает, и так, в тишине, проходит еще около минуты. Мое желание швырнуть вниз что-то тяжелое нарастает с каждой секундой, к тому же от сквозняка меня начинает знобить. Я переминаюсь с ноги на ногу и поглядываю на виднеющееся за перекрытиями ночное небо. Начинаю считать звезды. И успеваю дойти до пятнадцати, когда Элм сообщает:
– Тоннель! И вода! Очень много воды! Черт, здесь будет трудно пройти. Надеюсь, Ван не утонул и его не сожрали. Джон, спускайся!
– А как же мы? – кричу я и получаю в ответ ядовитое указание:
– Стойте в сторонке, это задание для крутых парней вроде меня, Джона и Иисуса! Придется ходить по воде!
Я возмущенно хмыкаю и, забыв об осторожности, топаю ногой.
– Зараза!
– Я люблю тебя, Огонечек. Вас обоих, крошки!
Придется сдаться… Но «свободный», пропустив слова мимо ушей, вынимает из куртки моток веревки.
– Ходить по воде?.. – Он присаживается на корточки. – Элмайра, чтобы, когда я спущусь, воды не было. Я тебя не пущу одну!
– Ах, какой ты милашка! – тут же раздается из тоннеля. – Ну ладно, ладно, иди в мои объятия!
Вот тебе и Монтигомо Ястребиный Коготь, или как его там? Я наблюдаю, как он спокойно закрепляет веревку вокруг самой устойчивой балки и сбрасывает моток вниз. Все-таки не зря он лидер, раз может договориться даже с Элмайрой, когда она пребывает в своем фирменном настроении «я крутая, капризная и самая главная принцесса!». Гамильтон смотрит на мое удивленное лицо и, видимо, истолковав удивление неправильно, пожимает плечами:
– Я так поднимался на крышу штаба. Выдержит, не бойся.
Даже он уже считает меня трусихой! И … толстой? Сдерживая обиженное фырканье, я приближаюсь к краю провала. Оттуда правда тянет могилой или я нервничаю? Я передергиваю плечами и оборачиваюсь к лидеру «свободных»:
– Ну что, я рискну?
– Я поймаю тебя, если что, – тут же отзывается Элмайра. – Или лучше Джон поймает? Шевелитесь!
Спуск проходит без приключений, да и приземляемся мы на вполне твердую почву. Правда, природу этой поверхности я понимаю, только когда ноги начинают разъезжаться и мне приходится схватить подругу за плечо, чтобы не упасть.
– Черт!
Джон вынимает из-за пояса фонарик; я вижу, что стою на толстом слое льда: он сковывает воду и тянется далеко вперед. Элмайра, держащая в руках погасшую волшебную палочку, качает головой:
– Уверен, что я не заморозила Вана заживо?
– Да. – Джон сосредоточенно прислушивается к чему-то. – Он был здесь, но сейчас он намного дальше. Там, где воды нет.
Подруга делает взмах палочкой, пытаясь зажечь свет, но бесполезно: ни одной искорки. Поеживаясь, она скрещивает на груди руки:
– Я пуста. Минимум на час. Надеюсь, это не будет стоить нам жизни.
– У вас есть я, – сдержанно отзывается Джон. – К тому же… вряд ли нам что-то угрожает.
Элм, как раз в эту минуту начавшая озираться, не отвечает. Рот ее слегка приоткрывается, и, запрокинув голову, она как-то сдавленно выдыхает:
– Вау. Смотрите… Джон, свети налево.
Луч фонаря выхватывает фрагменты стен. Поверхность испещрена мелкими узорами – они поднимаются до сводчатого потолка и там смыкаются, это похоже на хитрый плиточный орнамент и одновременно на рисунок изморози на стекле, но…
– Некберранские письмена… – произносит Джон осипшим голосом.
К счастью, Элмайра и Гамильтон, ушедшие вперед, этого не слышат. Я тоже ничего не отвечаю. Я делаю новый шаг, поскальзываюсь, но Айрин поддерживает меня.
