Или сунется?
— Эй, Уот! Надо бы расковать парня.
— Зачем? — изумился адьярай.
В проеме возникла Чамчай, молча оглядела нашу троицу и сгинула, пожав острыми плечами. Никто никого не убивает — и ладушки. С остальным сами разбирайтесь.
— А вдруг эта тварь вернется?
— Вернется! — Зайчик возликовал. — Убью!
Уот хлопнул его по спине:
— Пускай возвращается! Мой шурин ее убьет.
— Убью, да!
— А вдруг не убьет? — предположил я. — Вдруг она его прикончит?
— Мой шурин сильный! Справится!
— Сильный, да!
— А если все-таки...
— Ну, похороню с честью. А тварь поймаю, убью!
— Убью, да! Дьэ-буо!
Бесполезно. Эта парочка нашла друг друга.
— Давай хоть дыру завалим, а? Чтоб опять не вылезла.
— Завалить? Можно!
Уот вприпрыжку выскочил наружу и вскоре возвратился, со скрежетом волоча за собой огромную каменюку. Хорошо хоть, не ту, что жернов подпирала! Я наладился помогать, но дорогу нам заступил Зайчик. Разведя руки, насколько позволяли цепи, он загородил путь к дыре:
— Гыр! Гыр-гыр! Нет!
— Зайчик, дай пройти!
— Не дам! Буо-буо!
— Не мешай, пожалуйста. Уйди с дороги.
— Гыррр! Убью!
Рычит, плюется, цепями гремит! И что с ним делать?
— Зайчик, мы хотим завалить дыру. Понимаешь?
— Моя, кэр-буу! Моя!
— Мой шурин! Если хочет, пускай.
Уот откатил камень к стене, развернулся и потопал к выходу. Пришлось мне, ругаясь на чем свет стоит, спешить за адьяраем. Еще закроет меня тут вместе с Зайчиком — с него станется! Ныряя в проем, я обернулся. Зайчик, весь в цепях, как невеста в ожерельях, присел на корточки над дырой. Рыбак над прорубью: ловись, рыбка! Ловись, большая, большая, очень большая! Он радостно скалился, облизывал заострившиеся зубы. Предвкушал: дождусь, вылезет, и тут я ее! Его! Кого? Не важно! Кто вылезет, того и пришибу!
Кюн был в доспехе, при оружии — полный боотур. Заговоренные цепи на нем обвисли, не спеша затянуться. Сейчас Зайчик, пожалуй, сумел бы дотянуться до меча, рубануть наотмашь по цепи... Нет, он даже не пытался. Цепь? Ерунда! Наконец-то парню никто не запрещал сражаться в свое удовольствие. «Моя!» — кричал он, и это значило: «Моя добыча!» Одержав первую в жизни победу, Зайчик жаждал повторения.
Вот она, жизнь настоящего боотура! Доведись Кюну Дьирибинэ внезапно оказаться дома, в тепле и безопасности, рядом с матерью, а главное, рядом со строгим бдительным отцом — парень сбежал бы сюда, в подземелья Уота Усутаакы.
— Поберегись!
Я едва успел выскочить. Уот вышиб камень-клин, и жернов с рокотом прокатился по желобу, надежно перекрыв вход в темницу. Адьярай в задумчивости поскреб когтем ржавую щетину на подбородке и с видимым усилием чуть-чуть усох.
— Ты хороший, — похвалил меня Уот. — Умный. Просто глупый. Как его расковать? Раскую — он драться полезет. Он полезет, я его убью. Этого хочешь?
— Не хочу.
— Правильно не хочешь. Зачем шурина убивать? Посидит на цепи, станет тихий. Тогда выпущу, за стол посажу. Рядом с собой! Кумыс пить станем, радоваться. Хорошо?
Вспомнились Уотовы пленники: отупевшие, безучастные ко всему. Тихие.
— Да уж, лучше некуда!
— Верно понял! Молодец.
Умный я, умный, просто глупый. Скоро Зайчик превратится в бессловесного тупицу, Уот женится на Жаворонке, подземная тварь-людоедка пророет новый ход, а я, Юрюн Уолан, голова котлом...
Тварь! Жаворонок!
— Ты куда?! — ударил в спину крик Уота.
Но изгиб каменной кишки уже скрыл меня от адьярая.
3
Будь честной, только дверь запри
— Живой! Живой! Живой...
Налетела, обняла, прижалась щекой. Я и не заметил, как усох — мчался-то я сюда боотуром, чтоб быстрее. Вот ведь! Налети на меня Чамчай, полезь обниматься — я бы сходу по башке засветил! А с Жаворонком — все наоборот.
— Уходи! Сейчас же!
Что это с ней? То на шею бросается, то прочь гонит?!
— Убирайся!
— Почему?
— Чтоб духу твоего здесь не было!
— Да почему же?!
— Мало тебе Уот дал? Хочешь, чтобы прибил? Уходи!
— Никуда я не уйду! — я вспомнил, зачем прибежал. Эти женщины кого хочешь с ума сведут! — Для Уота я теперь гость. Дорогой гость! Он меня и пальцем не тронет...
— Пальцем не тронет, а колотушкой? Копьем? Увидит, что мы обнимаемся, в узел завяжет! Гость, в горле кость...
— Так ты ж сама!
— Что сама?
— Обниматься лезешь!
— Я сама? Это ты сам! Вломился, налетел...
— Я?
— Ты!
Спорить я не стал. Жива-здорова, кричит, ругается — уже хорошо. Просто замечательно! Вместо пустых препирательств я принялся бродить по пещере: изучал пол, топал сапогом, стены пинал. Стоят, не шатаются, звук от пинков глухой — пустот, вроде, нет. Пол всюду каменный, не то что в Кюновой темнице. Землю тварь прокопала, а тут не проберется, нет...
— Что ты делаешь?
— Любуюсь. Славно тебя Уот обустроил...
И ведь почти не вру, главное! Уши, правда, дымятся, так в сумраке не видно. Не рассказывать же ей про Кюна с его приключениями? Мало девчонку Уот напугал, пока похищал, так еще я со страшилками! Начну рассказывать — опять съежится, в угол забьется...
— Обустроил! Не твое дело!
— С тобой все в порядке?
— В порядке... Не в порядке! Уходи!
— Что не в порядке? Что?!
— А сам как думаешь?!
— Сюда кто-нибудь совался?
Она смотрела на меня, как на безмозглого червяка. Наверное, я так и выглядел. Обычное дело. Привык уже.
— Ты!
— Что — я?
— Ты совался! Суешься! Уходи! Ну пожалуйста...
— А еще? Кроме меня? Никого не было?
Я упрямый. От меня криками не отделаешься. Жаворонок это наконец уразумела. Смирилась, что без ответа я не уйду.
— Уот заходил. Еду принес.
— Только Уот?
— Сестра его приходила.
— Чамчай?!
— Да, Чамчай! Твоя невеста!
Невесту я пропустил мимо ушей. Свистнуло — хуже боевой стрелы.
— И всё?
