Мы выбрались к механизму.
— Здесь, — Нюргун указал рукой на верчение колес и качание маятников. — Так быстрее.
И я ужаснулась, потому что стало ясно, что он собирается сделать.
— Айталын!
Я хотела обнять младшую сестру, прижать лицом к своей груди. Зачем ей смотреть на самоубийство брата? Я хотела, я даже потянулась, но Нюргун отстранил меня.
— Обещал защищать, — виновато произнес он. — Должен.
— Не волнуйся. Тут она в безопасности.
— Нет. Крадут. Все время крадут.
— Я присмотрю.
— Нет.
— Что нет? Меня недостаточно для ее защиты?!
— Защищай маму.
Он подхватил Айталын на руки и прыгнул вниз.
5
Падший ангел
Камень. Кулак!
Бац!
Камень. Кулак!
Бац!
Камни. Град. Успею!
Кулаки. Локти. Колени.
Кэр-буу!
Успел. Вдребезги.
Слабак? Кто слабак?
Я слабак?!
Хыы-хык!
Давным-давно, когда Нюргун стоял у столба, терпеливо дожидаясь освобождения, а Юрюн Уолан сидел на лугу, слушая дудку дяди Сарына, кое-кому довелось услышать не только дудку. «Сидишь? — спросил Сарын-тойон. В тот день он был настроен поболтать о пустяках, то есть обо мне. — Уши развесил? Ну, сиди, сиди, грей зад. Знаешь, кто тут сиживал до тебя?» Кто, спросил я. «Уот, дружок. На этом самом месте. Представляешь? Я играл ему плясовую, когда нас прервали крайне невежливым образом. Ох, и громыхнуло!» Кто, спросил я. «Твоя драгоценная семья. Нюргуна, понимаешь ли, сбросили с неба в железную колыбель. Надеялись переделать...» А я, спросил я. «А тебя, дружок, еще и в проекте не было. Нюргун упал, и мир сделался погремушкой. И в небе кружил белый стерх.» Умсур, кивнул я. «Да, Умсур. Небо за твоей сестрой трескалось, из щелей лез брусничный сок, и я понимал, что уже никогда не будет, как раньше.»
Сыграй мне, попросил я. Плясовую. Если честно, я не хотел слушать плясовую, но слышать о падении Нюргуна мне хотелось еще меньше.
«Нет, — сказал дядя Сарын. — Я сыграю тебе сонату ля минор. Великая соната, дружок! Во второй ее части земля треснула, и наружу полез Уот. Надеюсь, сейчас этого не произойдет. Обычно мне не хватало цифрованного баса, но Уот... Обойдемся без баса, ладно?»
Камень. Щит!
Камень! Колотушка!
Камни. Град. Гыы-гык!
Щит. Колотушка. Щит.
Успел.
Я слабак?!
Берегу шуринов. Зять.
Дьэ-буо!
Земля рожала трудно, болезненно. Чрево ее содрогалось, выталкивая нас наружу; схватка шла за схваткой, с пугающими, неравномерными перерывами. По стенам змеились опасные трещины, каменные небеса сплевывали концы сосулек, похожие на наконечники копий. Острая крошка секла лица Тимира с Алыпом. Против крошки мы были бессильны. Что я мог? Рубить крошку мечом? Долбить палицей?! Мне оставалось разве что пыхтеть на бегу, сдувая часть кусачего подземного гнуса в сторону, не позволяя ему напиться заветной крови. Когда наступала тишина, ни я, ни Уот не торопились усохнуть. Время, потраченное на облачение в доспех, грозило смертью Уотовым братьям, которым, в отличие от нас, не повезло — повезло?! — родиться сильными.
— Нюргун, — хрипел Уот. — Нюргун!
Братья переглядывались. Им было невдомек, отчего Уот поминает Нюргуна. Хочет подраться? Облыжно винит в катастрофе?! Один я знал правду: адьярай вспомнил то же, что и я. Вернее, он, прямой свидетель, вспомнил давнее падение Нюргуна с небес под землю, а я вспомнил всего лишь рассказ дяди Сарына о падении. И здесь, не только в силе, Уот имел преимущество надо мной.
Падший ангел, сказал дядя Сарын, прежде чем сыграть сонату ля минор. Кто такой ангел, спросил я. Не ответив, дядя Сарын поднес дудку к губам. Уже после, закончив игру, он задумчиво произнес: «Падший? Упал, вознесся, встал у столба. Однажды спустится обратно. Забудь, дружок. Никакой он не ангел, твой брат...»
Тихо. Тихо.
Тишина.
Ворочается. Храпит.
Эхо.
Над головой колеса. С зубчиками.
Дуги, ободы. Высоко.
Прибежали?
— Чамчай!
Я усох от вопля Уота. Казалось бы, отчаянный крик адьярая — так кричит смертельно раненый — должен был толкнуть Юрюна-боотура в бой: с кем угодно, главное, в бой! Но нет, все случилось наоборот: я усох быстрей обычного, и стало ясно, что мы столпились под механизмом, в обширной зале, раскинувшейся вокруг оси миров. Запрокинув голову, я увидел карниз: с него я следил за обрядом Чамчай. Ну да, вон и грот, где удаганка била в бубен.
Грот пустовал.
— Чамчай!
Она лежала в двадцати шагах от меня. Птица эксэкю, жутковатое создание. Наверное, когда громыхнуло, она попыталась взлететь... Балбес! Куда тут взлетать? В мясорубку зубчатых колес?! Она попыталась слететь вниз, туда, где сейчас причитает и стонет, заливаясь слезами, безутешный Уот Усутаакы. Но ребристый камень догнал ее, сломал крыло, бросил оземь. В зубастом клюве клокотала пена, хвост вздрагивал, хлестал по полу. Чамчай еще жила, но я был уверен: это агония.
— Отойдите!
— Пустите нас!
Покорней ребенка, услышавшего окрик строгих родителей, я подчинился. О чудо! — Уот тоже отошел без возражений.
ПЕСНЯ ШЕСТАЯ
Тусклый серп ущербной луны
И темное солнце подземной тьмы
Повернули круг своего кольца,
Справа налево пошли.
Сумрачный Нижний мир
Закружился,
Крениться стал.
Захлестал из трещин его огонь,
Тьма сгустилась —
Черная, как смола.
Мертвая вода поднялась,
Хлынула,
Разлилась.
«Нюргун Боотур Стремительный»
1
Очень красивая
— Не мешайте, — велел Тимир Долонунгса.
Он склонился над сестрой. Алып присел рядом на корточки. Зрелище Алыпа на корточках могло испугать кого угодно. Они помогут, беззвучно взревел я. Вылечат! Спасут! Знать бы еще, к кому я обращался. Сила наисильнейшего из боотуров сейчас стоила дешевле гнилой шкуры.
— Братья! Помогут!
То, о чем я думал, Уот произнес вслух.
— Помогут! — окликнулся я. — Обязательно!
