За стенами домика дул норд-вест, швырял снег в окна. Шум моря, казалось, слышался во всех уголках города. Стонали деревья, звенели жестяные трубы.
– Почему ты так долго не признавался, что все помнишь? – спросила Инна.
– Зачем? Как бы я тогда вернул браслет? Жека должен был оставаться в уверенности, что мне память напрочь отшибло. Иначе он бы скрылся и замел следы! А так я его постепенно подготавливал, сообщения странные посылал по электронной почте. На воре шапка горит! Он с детства не отличался храбростью – зато хитрости хоть отбавляй. Поэтому он и браслет не продал.
– Боялся продешевить?
– И продешевить, и жизни лишиться. Жека ведь кладоискательством не первый год занимается, разбирается, что почем. Браслету цены нет! Он это с первого взгляда понял.
– Как бы там ни было, он тебя спас.
– Да, правда…
Олег поднял глаза на Инну. В бледно-желтом свете лампы она вдруг показалась ему совсем другой – не такой, как раньше. Оказывается, у нее тонкие черты лица, красивые губы, чуть раскосые глаза.
– Выпустите м-меня! – орал за стенкой Жека. – Вы оба с-сбрендили! П-придурки! Я же в-все отдал! – Его голос стал жалобным. – С-старик! Ты обещал!
Олег взял девушку за руку – нежную и теплую, с изящной кистью и длинными пальцами.
– Почему ты согласилась мне помогать? – прошептал он.
– Хотелось встретить Новый год в необычной обстановке – с тобой, в доме твоего дедушки. Я думала, ты решил разыграть своего товарища. Ты же говорил, у вас так принято.
– Я лгал…
– Можно мне примерить браслет? – робко попросила Инна.
Ему стало страшно. Что будет, если она наденет украшение, которое ей не принадлежит? Царевне Томирис это не понравится.
– Новый год! – спохватился Олег. – Мы пропустили бой курантов и не открыли шампанское.
– Еще не поздно. У нас на кухне стоит бутылка в ведре со снегом. Холодильник не работает, вот я и…
– Неси ее сюда! – обрадовался он.
* * *
В поезде они уснули под монотонный стук колес. Снег продолжал идти. За окнами тянулись унылые серые поселки, белые равнины, голые деревья.
Браслет лежал в сумочке Инны, которую она крепко прижимала к себе. Ей снилась бескрайняя степь и поросший травой курган, где под толщей земли лежит царевна, одетая в золото, как живая… Еще миг, и начнет вздыматься ее грудь, дрогнут мягкие ресницы, улыбка тронет красивые маленькие губы…
Олегу снилась бешеная скачка, погоня, дробный топот копыт и свист скифских стрел. Сбитый стрелой, он падает на пожухлую траву… Последнее, на чем останавливается его угасающий взор, – золотой браслет на руке Томирис… сверкающие разноцветные камешки и две сплетенные в объятиях золотые фигурки мужчины и женщины.
А вверху, невидимая, струится среди звезд светло-голубая лента Млечного Пути…
Татьяна Устинова
Волшебный свет
Я стою в ожиданье,
Когда вы вернетесь домой,
Побродив по окрестным лесам.
Очень долгим он кажется,
Ваш выходной,
По земным моим быстрым
часам!
Ю. Левитанский. Ожидание
Тата? Таточка, это ты?
Она чуть не уронила мобильный. Чашка с кофе, кторую она элегантно держала на весу, на блюдце не ставила, накренилась, и кофе выплеснулся на юбку.
– Черт, вот черт возьми!
– Таточка, к чему ты поминаешь черта?
Тата, кое-как приткнув чашку на стол, пятерней стряхивала коричневые пятна с тонкой светлой ткани. С каждым движением получалось все хуже и хуже, пятна расползались и приобретали хвосты, как кометы.
– Тата, ответь мне! Я туда попала, или я не туда попала?!
Тата, плечом придерживая трубку, заскулила жалобно:
– Бабушка, почему ты звонишь с какого-то странного телефона?
В трубке помолчали, а потом сказали тоном оскорбленного царственного достоинства:
– Почему со странного? Я телефонирую с совершенно нормального аппарата! По крайней мере, на вид он совершенно обычный!
– Кто?!
– Телефон, – пояснили в трубке. – А что ты имеешь в виду, когда говоришь, что телефон странный?
Тата шумно выдохнула и перестала отряхивать юбку. Теперь по дороге на совещание придется прикрывать пятно ежедневником, словно ей так удобно – носить ежедневник на бедре, как индийская женщина кувшин.
– Бабушка, что это за номер? Ты что, не дома?
– Ну, конечно нет, моя дорогая.
– Господи, куда тебя понесло?
В трубке фыркнули, но и фырканье было царственное:
– Сегодня рождение у Юлии Цезаревны, разве ты забыла?
Тата понятия не имела, когда именно день рождения у Юлии Цезаревны, лучшей бабушкиной подруги.
– Ты, конечно же, поздравишь Юлечку, когда я передам ей трубку, но, Тата, я звоню по совершенно другому поводу! Ты помнишь, что сегодня пятница?
– Смутно, бабушка, – пробормотала Тата. Проклятые пятна на юбке не давали ей покоя, и она все косилась на них, прикидывая, как именно можно минимизировать потери. Может, перевернуть юбку задом наперед?
Нет, выйдет еще хуже. Тогда пятна будут сзади, что уж совсем… неприлично.
– Что значит смутно? Если ты смутно помнишь такие вещи, значит, тебе нужно принимать специальные капли для головы. Они продаются в аптеке. Я принимаю, и, слава богу, у меня с памятью все прекрасно.
– Прекрасно, – эхом повторила Тата.
– Так вот. О чем я говорила?.. Ты меня сбила, и теперь я не могу вспомнить, о чем говорила. Решительно.
– Ты сказала, что сегодня пятница, бабушка.
– Ах да! Вот именно, сегодня пятница. О чем нам это говорит?
– И о чем нам это говорит?
– Это говорит о том, что вчера был четверг, а нынче нужно ставить куличи.
Тата взялась рукой за лоб.
Куличи! Вчера и вправду был Чистый четверг, и как это она позабыла? Ей срочно нужно принимать капли для головы.
– Надеюсь, – продолжала в трубке бабушка, – мы все соберемся у тебя, как обычно. Ты, конечно же, всех обзвонила, Таточка?
– Конечно, конечно, бабушка! – лживым голосом поклялась Тата.
Вот почему для бабушки не имеет значения, что тебе сорок лет, что ты вроде бы успешная женщина, много повидавшая в жизни, кажется, даже на грани развода, мать двоих детей, требовательный начальник, исполнительный подчиненный, умница-разумница и просто красавица?!
Когда звонит бабушка, хочется одернуть передник, посмотреть, все ли в порядке с косами, не растрепались ли, вымыть руки, на всякий случай приготовить дневник и быстренько придумать, что бы такое соврать половчее, если бабушка станет спрашивать, ходила ли она вчера на музыку!..
