Открытым оставался вопрос, откуда у перезрелой красотки «Мерседес» и бриллианты. На курах, что ли, заработала? Впрочем, милая его Надюшка ни в машинах, ни в драгоценностях не разбирается. Запросто могла впечатлиться стекляшкой и стареньким, лет двадцати от роду, «мерином». Официальных данных, где Сумцова работает, Полуянов обнаружить не смог.
Зато последняя, куда заглянул, база данных порадовала больше всех.
Дима вышел на кухню, обнял Надю, шепнул на ухо:
– На больных не обижаются.
– Ты о чем? – ощетинилась она.
– Сумцова твоя – шизофреничка. Форма легкая, но обострения стабильно каждую весну. Она только что из больницы вышла.
– Ты… ты сейчас ее проверял? – просветлела лицом Надежда.
– Ну да. И мужа у нее никакого нет, и детей тоже. И по возрасту она тебе в мамы годится. Или даже в бабушки. А еще – я тебе новый плащ купил. Точно такой, как был.
– Димочка! – Митрофанова сорвала с рук резиновые перчатки и тоже наконец соизволила обнять. – Какой ты у меня замечательный!
Звучно чмокнула его в губы, призналась:
– Мне самой жалко Васильково продавать. Я столько планов настроила. Уже решила, где какие цветы посадить. И грядку с кабачками планирую.
– Конечно, все посадим. Я тебе помогу, – опрометчиво пообещал Полуянов. – И с Сумцовой поговорю. Спокойно и строго. Как врач-психиатр. И еще я подумал: переводись во вторую смену работать. Чтобы по утрам не гнать к девяти часам. Будем с тобой, как цивилизованные западники, все лето за городом жить.
– Ой, Дима! Давай, давай! – Надя на удивление быстро забыла все свои огорчения.
– А сейчас, – предложил он, – давай устроим хотя бы филиал дачи.
И помог Надежде организовать чаепитие на балконе.
Они дружно сошлись во мнении, что воздух, даже в цветущем мае и если окна во двор, в столице кошмарен. Митрофанова продолжала фантазировать: оранжерея, заново остеклить террасу, выложить плиткой дорожку… Полуянов то и дело сбивал ее с мысли – гладил по бедру, касался, будто случайно, любимого бюста. В итоге никаких конкретных решений по благоустройству дома и участка принять не успели – перебрались с балкона в спальню. Дима утомил Надюху от души – аккуратистка даже чашки мыть не пошла, обняла его подушку и заснула.
Полуянов совершил еще один подвиг – перенес грязную посуду в кухню. И только потом с чистой совестью отправился за компьютер. Пора наконец заняться собственными делами. Посмотреть, нет ли новостей от родителей Юры Горелова. И продолжить собирать информацию по фонду «Дарим детям добро».
В поисковик зайти не успел. Увидел: мигает иконка «новое письмо». Адрес отправителя странный: «fzmxtrp@ya.ru». Бессмысленный набор согласных – верный признак спамера. Странно. На его почтовый ящик приятель-компьютерщик установил очень серьезные фильтры. Надо обязательно посмотреть, что за шустряк смог через них пробраться.
Дима открыл письмо – и вцепился в столешницу.
С экрана на него смотрела Митрофанова. Фотография сделана с близкого расстояния, девушка выглядит сердитой и немного растерянной. Сопровождала снимок единственная фраза: «Дима, береги близких». Подписи не было.
* * *
Полуянов не стал ничего говорить Наде. Он просто поставил будильник, и тот разбудил его ровно в семь. Митрофанова тоже встрепенулась:
– Дим, ты куда в такую рань?
– Встреча у меня. В центре. В двух шагах от твоей «исторички». Так что могу подвезти.
И пусть на метро втрое быстрей, Надя все равно обрадовалась. Вскочила, заторопилась:
– Тогда я побежала завтрак готовить.
Полуянов зевнул. Лег он в два, уснуть удалось только к трем. Спал кошмарно. Никакого дельного выхода из сложившегося положения в голову не пришло. Он даже не знал, от кого исходит угроза. Фонду «Делай детям добро» он пока ничего плохого не сделал. Только и успел навести кое-какие справки да попросить об интервью у главаря, господина Котлова.
Но и без фонда опубликованных статей – после которых увольняют и заводят уголовные дела – у Полуянова имелось немало. Может, парень из налоговой полиции мстит? Которого он подвел под статью за взятку? Или бывший префект, с позором изгнанный из обшитого дубовыми панелями кабинета?
И что теперь делать?
Каждый день возить Надю на работу – с работы? Не отпускать ее от себя ни на шаг? Этого мало.
Дима дотянулся до мобильника, нашел в списке контактов Савельева, вбил сообщение: «Срочно нужно увидеться».
Полковник отозвался лапидарно: «Позвоню».
Дима заглянул на сайт Юры Горелова. Еще больше безответных: «Как дела?», «Молимся», «Держим кулачки».
Надя позвала:
– Димуль, кофе готов.
Полуянов вылез из постели, мимолетно оглядел себя в зеркале: глаза красные, веки набухли. Надюша, свеженькая и розовощекая, даже лукаво улыбнулась:
– Димочка! А чем ты ночью занимался?
«Думал, как тебя спасать».
Буркнул:
– Библию читал.
– Слушай, – Надя просительно улыбнулась, – давай ее сегодня отвезем, раз такая оказия. А то у меня прямо сердце не на месте.
– Давай, – легко согласился он.
– Полуянов! Я тебя обожаю, – Митрофанова разрумянилась еще больше.
Дима принял из ее рук кофе. Голова продолжала кипеть.
Котлов ему угрожает – или кто-то другой?
Или вдруг мелькнула шальная мысль: письмо вообще с его работой не связано. Вдруг предупреждение прислала сумасшедшая соседка? Как ее, Лана Сумцова? А что, вполне себе психический поступок: сначала оскорбить на пустом месте, а потом еще и угрозы слать.
Единственное, что утешало: те, кто пугает, реальный вред причиняют редко. Но Надю все равно надо беречь. И Савельева сегодня – кровь из носу – озадачить проблемой.
Под предлогом, что хочет лично вручить начальнице Библию, Полуянов проводил Надежду до рабочего места. Раскланялся с ее шефиней. Процитировал Артура Перес-Реверте:
– Пройдет сотня лет… и почти все, что мы сегодня видим в книжных магазинах, исчезнет. А вот эти тома, напечатанные двести или даже пятьсот лет назад, будут пребывать в целости и сохранности
[2].
Заверил, что информашка – с самыми теплыми словами в адрес историко-архивной библиотеки – появится в «Молодежных вестях» в самое ближайшее время.
А когда уходил, предупредил Надю:
– Я за тобой в шесть заеду.
– Заедешь? – растерянно повторила она. – В самые пробки?!
И наконец забеспокоилась:
– Дим, что-то случилось?
