У млекопитающих тоже есть способы уменьшить потерю жидкости. У кенгуровой крысы в носовых пазухах имеется специальный «теплообменник», где происходит охлаждение выдыхаемого воздуха ниже температуры тела, и в носовом проходе собирается конденсат. Таким образом снижается потеря влаги через испарение. К похожему способу прибегают некоторые птицы. Люди такой способностью не обладают, поэтому потеря влаги через дыхательные поверхности происходит непрерывно (очень много воды уходит через легкие).
При метаболизме образуются побочные продукты (например, мочевина), для удаления которых требуется вода. Сильно концентрированную мочу люди производить не способны, в отличие от некоторых живущих в пустыне животных. Многие из них за всю свою жизнь могут ни разу не выпить воды, извлекая влагу из потребляемой пищи. Сильно развитые почки этих животных производят высококонцентрированную мочу, для удаления которой из организма требуется всего четверть от объема воды, необходимой человеческим почкам для удаления того же количества мочевины. Птицы пошли еще дальше. Они выделяют мочевую кислоту, почти не требующую воды для выведения из организма. Этот жидкий или полужидкий белый помет знаком каждому, кто хоть раз приближался к колонии чаек или стае голубей.
Океан в этом отношении тоже пустыня, поскольку, как известно, морскую воду пить невозможно. Содержание соли в морской воде превышает объем, который способны вывести почки, поэтому питье соленой воды только усилит обезвоживание. Если вы окажетесь на спасательном плоту под палящим солнцем посреди океана, вам останется только поливать себя морской водой, чтобы увеличить испарительное охлаждение. Таким образом вы сбережете влагу, уменьшая образование пота. По тем же причинам, когда Джон Фэрфакс в 1969 г. в одиночку пересекал Атлантический океан на весельной лодке, он отсыпался во время дневной жары, а греб ночью под звездами, когда наступала прохлада.
Соль земли
Пот содержит значительное количество соли. Чем больше вы потеете, тем больше соли будет уходить из организма, и в жарком климате потери получаются весьма ощутимыми – до 12 г в день, то есть почти три чайные ложки. Организм справляется с этим, выделяя гормон, стимулирующий откладывание соли в почках, чтобы меньше уходило с мочой. Он же усиливает тягу к соленому, чтобы мы потребляли больше соли с пищей.
Мой дед работал мастером на заводе, выпускающем локомотивные колеса. Расплавленная сталь текла из гигантских печей в огромные открытые котлы, в которых раскаленный добела металл перевозили в другой цех и переливали в формы. В этом пекле рабочие постоянно обливались потом, теряя воду и соль. Маму всегда поражала любовь ее отца к соленым сэндвичам, для ребенка совершенно необъяснимая, но с точки зрения физиологии как раз понятная. Раз соль уходит с потом, ее запасы надо пополнять, отсюда и пищевые привычки.
Нехватка соли приводит к болезненным мышечным спазмам рук и ног, которые называют в народе «спазм кочегара», поскольку боли эти часто встречались у кочегаров машинного отделения, закидывающих уголь в корабельную топку. Однако они нередки и у представителей других профессий, вынужденных работать в «горячих» условиях, – у спортсменов, тренирующихся в жарком климате, или у шахтеров. Спазмы эти возникают только при нехватке соли в сочетании с большой физической нагрузкой. У человека, ведущего менее подвижный образ жизни, нехватка соли приводит к вялости, сонливости, головным болям и тошноте. Способ борьбы – потреблять больше соли. Это один из немногих случаев, когда врачи рекомендуют увеличить ее потребление.
Жаркая колыбель человечества
Ключ к выживанию в жарком климате – потоотделение. Запасшись водой (и солью), чтобы восполнять потери, человек может выдержать достаточно сильный сухой жар – пустыня опасна прежде всего не жарой, а недостатком воды и тени. Однако, если к жаре добавляется еще и высокая влажность, испарительное охлаждение становится невозможным и серьезно возрастает угроза теплового удара. Физиологически человек хуже приспособлен к подобным условиям, поэтому выживание во влажной жаре зависит от сочетания двух факторов: умения адаптировать свое поведение к условиям среды и использования плодов технического прогресса (например, кондиционеров). И наоборот, к сухому жару мы приспособлены довольно неплохо благодаря большому количеству потовых желез (которые делают нас почти рекордсменами по потоотделению среди млекопитающих), безволосому телу и сравнительно длинным худым конечностям. Из этого следует, что человек, скорее всего, развивался в жарком климате, где основной задачей было отдавать тепло, а не сберегать. Таким образом, ископаемые свидетельства того, что род Homo sapiens появился в жарких африканских саваннах, обретают физиологическое подтверждение.
Блюз холодной воды
Пасха выдалась холодной. После недельной прогулки под парусом вокруг Внутренних Гебрид мы, благополучно пришвартовавшись в Данстаффнейджской бухте вблизи Обана, готовились сойти на берег. Как раз вовремя, поскольку надвигалась непогода. Над нами клубились тяжелые серые облака, и волны приобретали свинцовую окраску. Ветер завывал в снастях и трепал полы одежды. Взбив море в пену, он сдувал барашки с гребней волн и окутывал нас тонким ледяным туманом. Он бил яхте в скулу, разворачивая ее и натягивая якорную цепь. Кроме того, шел отлив, и яхта дергалась, подбрасываемая то волнами, то ветром. Я топталась на носовой палубе, собирая наши вещи. Услышав какой-то непонятный звук, я подняла голову и увидела небольшую весельную лодку, плывущую к яхте у соседнего причала. На веслах сидел мужчина средних лет, который отчаянно сражался с ветром и отливом. Когда он добрался до причала, оба судна, большое и маленькое, заплясали на волнах в замысловатом танце, и гребцу никак не удавалось развернуть лодку вдоль борта яхты. Он попытался ухватиться за якорную цепь, но промахнулся. Промах оказался роковым, потому что легкая стеклопластиковая лодка тут же накренилась и плавно слила гребца за борт, будто сырой желток из яичной скорлупы. Сама лодка, черпнув воды, тут же пошла ко дну, а человека подхватило приливной волной и понесло в открытое море.
Тим, мой спутник, среагировал быстрее меня. Крикнув, чтобы я привязала к брашпилю веревку и бросила ему конец, он прыгнул в надувную шлюпку, прицепленную у нас за кормой и, изо всех сил работая веслами, погреб к удаляющейся фигуре. Плыл он, казалось, целую вечность, хотя на самом деле прошло, наверное, всего несколько минут. Однако когда он подоспел, пострадавший едва держался на воде, зуб на зуб у него не попадал, руки не слушались. Без спасательного жилета его постоянно захлестывало волнами, поэтому, обессиленного и растерявшегося, его пришлось затаскивать в лодку, будто куль картошки (к тому же насквозь промокший). Отлив тащил лодку прочь из бухты, до отказа натягивая трос, которым я пыталась управлять. Свисающий через борт в полубессознательном состоянии утопающий грозил перевернуть своим весом резиновую шлюпку, прыгающую на натянутом канате. Прошло немало минут, прежде чем Тиму удалось втянуть пострадавшего в шлюпку, – и еще больше времени понадобилось, чтобы отогреть его (и его спасителя). Однако ему повезло. В холодной воде можно погибнуть мгновенно, кроме нас у берега никого не было, и отлив шел мощный. Окажись он за пределами бухты в открытом море, шансы на спасение были бы ничтожно малы.
