Можно ли назвать базовое желание помочь своему плачущему ребенку проявлением ума? Если верить эволюционной теории, ответ очевиден: это самая важная ваша деятельность и справляться с ней нужно хорошо.
В эпоху плейстоцена, в эру охоты и собирательства (1,6 миллиона – 10 тысяч лет назад), когда происходило основное формирование человеческого мозга и поведения, у детей был удручающе низкий шанс на выживание. Так как мужчины обычно пытались добыть мясо, у женщин практически все силы уходили на заботу о себе и о новорожденных. По мере того как человеческое детство удлинилось, а культура усложнилась, работа по взращиванию потомства требовала все более изощренных инструментов, если говорить об устройстве мозга. Процитируем антрополога Сару Блаффер Харди, которая писала, что любая женщина, «опиравшаяся в попытке вытянуть детей лишь на собственную внешность, едва ли оставалась матерью долго и едва ли оставляла потомство».
Такая простая цель – взрастить детей – требует владения целым рядом ментальных навыков, которые могут быть полезны как в семье, так и за ее пределами. Среди них есть пять ключевых атрибутов, уже перечисленных нами: тонкое восприятие, эффективность, жизнестойкость, повышенная мотивация и социальность. В следующих главах мы расскажем, что ученые знают и что изучают в контексте этих предположительно усовершенствованных навыков материнского мозга.
Часть II
Пять атрибутов «усиленного» малышом мозга
Глава 4
Восприятие
Ширящееся королевство материнских чувств
…Запахи и вкусы долго еще продолжают, словно души, напоминать о себе… нести, не изнемогая под его тяжестью, на своей едва ощутимой капельке, огромное здание воспоминания.
Марсель Пруст. В поисках утраченного времени
[5] «Только взгляните», – говорит Крейг Кинсли. На экране проектора в конференц-зале Университета Ричмонд возникает изображение крысы-альбиноса. Молодая самка, только что кормившая детенышей, спокойно сидит в клетке, когда в нескольких дюймах от нее падает живой сверчок. Нос крысы вздрагивает, она отмечает присутствие насекомого, в следующее мгновение прыгает на сверчка и заглатывает его.
В аналогичной сцене, разыгравшейся минутой ранее, девственной крысе понадобилось в три раза больше времени, чтобы поймать сверчка; создавалось ощущение, что она в принципе не замечала насекомого, в то время как оно беззаботно исследовало ее клетку. Такие же различия были многократно зафиксированы при наблюдениях за крысами-матерями в сравнении с бездетными самками. Кинсли стоит рядом с экраном, в его взгляде читается отеческая гордость. Он отзывается об эксперименте так: «Крысы-мамы надерут их девственные задницы».
Кажется очевидным, что такое конкурентное превосходство возникает благодаря усилению некоей способности, но Кинсли до сих пор пытается выяснить, какой именно. Возможно, все дело в мотивации: хотя обе группы крыс голодают одинаковый промежуток времени, кормящие мамы могут быть более заинтересованы в восполнении калорий. Они охотно преследовали не только первого сверчка, но и второго, и третьего, и четвертого, и так далее. Но Кинсли подозревает, что у его суперкрыс также повышены сенсорные способности, обостренные в силу эволюционной необходимости. «Какую систему ни возьми, если она увеличивает шансы детенышей выжить, мамам, с большой вероятностью, достанется ее улучшенная версия», – считает Кинсли.
Это базовое правило работает и у людей. Хотя беременность и первые недели после родов часто ассоциируются с определенной апатией, заторможенностью, многие женщины отмечают, что на самом деле в отношении чувств они ощущают себя как никогда живыми и всеми фибрами души отвечают ребенку – и миру в целом. Как метко выразилась моя приятельница, социальный работник из Санта-Круза, «это единственное переживание, сопоставимое с тем разом, когда мы попробовали грибы в Мачу-Пикчу…».
Во время беременности иногда изменяется восприятие запаха и вкуса; невыносимо хочется одних продуктов и тошнит от других. Мы нередко просыпаемся в ту же минуту, что и новорожденный малыш, или за несколько секунд до него. Мы быстро запоминаем запах своего ребенка и его крик, учимся понимать, когда плач означает голод или боль, скуку или усталость. И хотя нас непрерывно преследует предчувствие катастрофы, мы каким-то образом умудряемся не ударить малыша головой по перилам, пока несем его на руках, и ловим каждый раз, когда он пытается скатиться с пеленального столика. Все эти реакции – проявления тонких перестроек в мозгу, некоторые из которых временные, другие же закрепятся надолго.
Это обостренное восприятие, оживляющее разум, в котором перекликаются страх, тревога, моменты захлестывающей радости и страстное желание спать, возможно, и лежит в основе явления, известного как материнский инстинкт. Это не желание быть матерью, а то, что нам остается, когда обратного пути нет: мы сразу чувствуем, если ребенок болен, пребывает в опасности или просто пытается что-нибудь от нас скрыть. Мы не просто остаемся при наших пяти чувствах, только усовершенствованных: мы становимся очень внимательными и извлекаем из опыта уроки, потому что от этого зависит чужая жизнь.
Обоняние
Все начинается с носа, базового проводника чувств. Недаром эмоциональные, «лимбические» области мозга известны также как «обонятельный мозг».
Сто лет назад Марсель Пруст описал мощную взаимосвязь между запахом, вкусом, чувствами и памятью в знаменитом фрагменте романа «В поисках утраченного времени», где героя, откусившего крошечный кусочек печенья «мадленки», буквально захлестывают воспоминания. Сейчас известно, что обонятельные луковицы, первыми воспринимающие аромат, имеют древнюю связь с миндалевидным телом, мозговым центром, отвечающим за чутье и инстинктивные ощущения, что объясняет таинственное влияние запахов на память. Эксперименты на животных и на людях показывают, что эта глубокая, загадочная связь является важнейшим ориентиром для нас при исследовании материнства как явления.
Кинсли подозревает, что обостренное на ранних этапах материнства обоняние или зрение лучше всего иллюстрируют великолепные результаты, демонстрируемые крысами-матерями в эксперименте со сверчком. Он исключил изменение слуха в качестве объяснения, проведя опыт, где звуки, издаваемые сверчком при передвижении по крысиной клетке, заглушались белым шумом. Современные исследования также предоставляют убедительные данные: обоняние самок млекопитающих некоторым образом изменяется в период беременности и родов, временно обостряется, мы становимся более чувствительными к запахам, чем «нормальные» люди: если угодно, делаемся… умнее!
Специалисты по клиническим исследованиям Университета Калгари (Канада), проводя опыты на мышах, обнаружили, что в переднем мозге на ранних стадиях беременности образуется очень много зачатков нейронов – стволовых клеток. Затем эти клетки мигрируют к обонятельным луковицам, к структурам мозга, интерпретирующим запахи, и в момент родов «выходят на связь». Очевидно, это ключевой момент для мыши-матери и мышонка: первая встреча влияет на крепость их будущей связи. Качество первых вдохов определяет шансы на выживание детеныша. Именно поэтому мыши-матери сразу после родов необходимо обостренное обоняние, считают канадские ученые. Они пришли к выводу, что трансформация регулируется пролактином, гормоном, выделяющимся у самки при спаривании. Эксперты предполагают, что аналогичный процесс может происходить и у человека: в процессе совокупления у женщин также наблюдается всплеск пролактина.
