Пэм Сандовал, преподаватель педагогики в Индианском университете (Северо-Западный кампус), беседовал в середине 1990-х с молодыми мамами, обучающимися в колледже. Его интересовала социальная и экономическая поддержка, которую они получают. В опросе участвовали двадцать восемь женщин, родивших детей в старшей школе или в колледже. Большая часть из них назвала материнство центрообразующей силой в своей жизни. «До рождения ребенка я была абсолютно безответственной, – сказала одна из девушек, незамужняя афроамериканка, забеременевшая после окончания школы, но до поступления в колледж. – Я думала только о музыке и о себе. Когда родилась дочка… появился человек, готовый на меня равняться, меня обожать. Я должна была стать серьезной – вот и все, игры кончились. Рождение ребенка подтолкнуло меня учиться. Я хочу иметь право сказать моей крохе: "Эй ты, у меня есть диплом, так что как-нибудь я о тебе позабочусь!"»
Шэрон Хейс, профессор социологии в Вирджинском университете, провела аналогичный опрос среди горожанок с низким уровнем дохода и получила похожие ответы. «Для многих из них проституция и торговля наркотиками не были чем-то предосудительным – пока они не стали матерями», – говорит Хейс. Но, по ее словам, с рождением ребенка вопросы морали становятся глобальными, возможно, потому, что у матерей развивается самоуважение. «Они говорят, что становятся лучше, взрослее, – рассказывает она. – Факт в том, что для малообеспеченных женщин материнство является центром жизни, придает ей значимость, это так – и никак иначе. Если хочется найти смысл, лучше к себе относиться, чувствовать, что делаешь что-то для этого мира… работа в Dunkin' Donuts таких вопросов не решит».
Повышение самооценки, которое дарит матери забота о ребенке, вероятно, тесно связано со статусностью: мы становимся главными. Дэниел Стерн, психолог из Женевы, специализирующийся на изучении матерей, описывает это явление как «владение ситуацией».
«Старое выражение "фишка дальше не идет" обретает новый смысл, – пишет Стерн в книге «Рождение матери: Как опыт материнства меняет вас навсегда». – Вам придется принимать решения за долю секунды, даже когда вы на самом деле не знаете, что делать, и никогда раньше не были в такой ситуации. Это похоже на обязанности генерального директора, на работу полицейского при исполнении или дежурного врача. Все смотрят на человека, облеченного полномочиями, и ожидают – ведь он-то знает, как поступить… Ответственность на вас, поэтому все успехи и провалы, даже если вы ни при чем, все равно ваши».
Если успехов больше, чем неудач, мать в целом будет чувствовать себя все более компетентной и, соответственно, рискнет встретиться с новыми задачами. Послушаем историю тридцатитрехлетней Лори Уиллис. Когда муж развелся с ней вскоре после рождения сына, ей пришлось найти неведомые ранее запасы сил. «Поразительно, как жизнь разворачивается к худшему, а ты способна выстоять – ради ребенка», – говорит Уиллис. Она приняла вызов, подала резюме на новую серьезную должность координатора-администратора в Гарвардской медицинской школе и договорилась с руководством работать четыре дня в неделю по десять часов в день – чтобы получить еще один день дома с малышом. «Когда появляется младенец, ты становишься более зрелой. Воспринимаешь жизнь серьезнее», – говорит она.
Равенна Хелсон, психолог-исследователь в Калифорнийском университете в Беркли, последние четыре десятка лет наблюдавшая выпускниц колледжа Миллс, рассказывает, что ощущения женщины в роли матери и постепенные изменения личности определенно связаны между собой. Если родительство оказывалось позитивным опытом, женщины проявляли значительную гибкость, были неутомляемы, меньше боялись, занимали «доминирующую» позицию, вели себя собранно и уверенно и в других областях жизни. Но если материнский опыт был негативным, их сильные стороны характера постепенно деградировали.
Бесстрашие
Когда двадцатишестилетнего сына Сьюзен Гэллимор Ника, рейнджера Армии США, в 2004 году перевели в Ирак, она сначала не могла спать ночами. Ее преследовали кошмары, видения искалеченного, убитого сына. Но вскоре ощущение беспомощности ее измотало, и она решила пролететь тысячи километров, попасть в боевую зону и повидать его. Она приехала на базу с коробкой шоколадок. «Эй, Ник, тут твоя мамочка!» – закричал ему кто-то из солдат. После поездки Геллимор приняла решение использовать эту энергию для написания книги о родителях военной поры. О поездке она рассказывает так: «Мой сын там, и это мое решение – знать, с чем ему предстоит встретиться, что случится в его жизни».
Храбрость Геллимор столь же типична, как и примечательна. Как и в истории Оливии Моралес, как в эксперименте с лабораторными крысами-матерями, преодолевающими преграду, несмотря на электрический ток, здесь идет речь не только о путешествии и воссоединении, но и о победе над страхом. На самых ранних стадиях формирования связи мать – ребенок, эта способность, как и многие другие, развивающиеся в трансформированном материнском мозгу, появляется, по всей вероятности, не только за счет опыта, но и при участии гормонов. Как обычно, ярче всего это демонстрируют опыты с грызунами.
Опасливые по природе, крысы, в целом, предпочитают жаться по стенам и прятаться в темных углах, но не выходить на открытые пространства, где их может поймать лиса или ястреб. Но крысы-матери, все без исключения – кормилицы семьи, вынуждены мыслить нестандартно, чтобы обеспечить себя и выводок едой. Эта обязанность заставляет их исследовать новые территории и уходить далеко от дома. После появления потомства у крыс проявляется характерное бесстрашие. При определенных условиях эта перемена может трансформироваться в смекалку: если животное больше рискует (в разумных пределах), это повышает шанс ее детенышей на выживание.
Для проверки этой гипотезы Крейг Кинсли и Келли Ламберт, исследователи из Вирджинии, поместили три группы самок крыс – бездетных, беременных и недавно родивших, кормящих матерей – в центре круглого вольера, чтобы измерить, как долго они будут пребывать в столь некомфортном положении. Бездетные зверьки оставались на открытом пространстве лишь около пяти секунд, прежде чем переместиться ближе к стенам, беременные задерживались дольше, но кормящие самки ставили рекорды – в среднем они выдерживали до ста секунд. Кроме того, беременные и кормящие крысы гораздо реже замирали от страха и исследовали территорию, выражаясь общими словами, более уверенно. Они чаще поднимались на задние лапы, чтобы разглядеть окрестности, и чаще перебирались через маленькие препятствия, размещенные у них на пути. «Когда я занялась карьерой, я испытывала то же самое, – смеется Ламберт. – Ты как бы говоришь: "Какого черта? Я просто сделаю это!"»
В поисках объяснения, какие изменения в мозгу крыс делают их столь смелыми, Кинсли и Ламберт провели еще один эксперимент. Они подвергли группу грызунов интенсивному стрессу – заключили их в прозрачной плексигласовой трубе в ярко освещенном помещении, после чего умертвили животных и препарировали их мозг. Исследуя области мозга, ответственные за чувство страха, в том числе амигдалу и части гиппокампа, Кинсли и Ламберт искали белок, известный как c-fos, – он вырабатывается, когда клетки мозга активны. Здесь и обнаружилось очевидное различие между матерями и бездетными самками. Центры страха у рожавших крыс были гораздо менее задействованы.
