Хотя об этом переходе от опасливости к отваге еще многое предстоит узнать, вероятно, главными факторами изменения являются два гормона материнства, непосредственно влияющие на мозг. Окситоцин, о котором подробно рассказывалось в главе 6, может смягчать напряжение, в то время как еще один гормон, пролактин, подавляет тревогу и страх.
Пролактин, известный как «гормон материнства», назван так благодаря роли, которую он играет в лактации. Его уровень повышается при беременности и впоследствии возрастает при каждом прикладывании младенца к груди. Стимуляция посылает в материнский гипоталамус и гипофиз сигнал «Так держать, детка!». У кормящих женщин уровень пролактина в крови может превышать норму в восемь раз. Между тем этот гормон также влияет на мозг, потому что, как и окситоцин, является нейротрансмиттером. «Пролактин меня просто завораживает, – говорит Инга Ньюманн, нейробиолог из Регенсбургского университета (Германия), принимавшая участие в немногочисленных исследованиях воздействия пролактина на человека. – В крови он управляет выработкой молока, а в мозге определяет поведение, делая животных храбрее, вплоть до готовности рисковать жизнью».
Пролактин открыл в 1930-х ученый Оскар Риддл, обнаруживший, что после инъекции этого гормона голубям, птицы стремились сидеть на яйцах и не хотели покидать кладку. Позже другие специалисты поняли, что пролактин, по всей видимости, также делает голубей смелее. Высокий уровень гормона отслеживался у птиц, демонстрировавших особенно отважное родительское поведение. При приближении хищника к гнезду мать, или отец, или же обе птицы пытаются обмануть агрессора: припадают к земле, притворяясь ранеными, как если бы у них было подбито крыло, чтобы увести хищника за собой, дальше от кладки.
В экспериментах с крысами пролактин также творит чудеса. При введении гормона в мозг бездетных самок, крысы, подобно бесстрашным матерям в опытах Кинсли и Ламберт, охотно исследовали ярко освещенные части лабиринта. Влияние пролактина на естественную пугливость девственных крыс в течение беременности играет особенно важную роль: природный страх неизведанного у грызунов обычно распространяется и на детенышей. Как упоминалось выше, реакция самки, не вынашивавшей крысят и не получившей достаточно времени для адаптации к малышам, непредсказуема: она с равной вероятностью предпримет попытку съесть их или закопать, хотя может и защищать. Но после беременности страх исчезает, самка превращается из потенциальной пожирательницы в добросердечную матрону. Более того, единожды пережив такую гормональную перестройку и вырастив первый помет, крыса еще долгое время сохраняет способность быстро, по-матерински реагировать на чужое потомство. Этот феномен, известный как «материнская память», отслеживается и у приматов и явно свидетельствует о долговременных изменениях, происходящих в мозгу.
Стоит упомянуть очевидное: бесстрашие – далеко не всегда проявление ума. Кормящие дикие крысы чаще других попадаются в ловушки, расставляемые университетскими исследователями на городских улицах, а все потому, что, как и экипаж сериала «Звездный путь», они смело идут туда, где не ступала крысиная лапа
[9].
Путешествие Геллимор в Ирак могло плохо закончиться, как и авантюра Оливии Моралес. Кэтрин Родригес, правозащитница, наблюдатель на американско-мексиканской границе в Тусоне, рассказывает, что многих пытающихся иммигрировать матерей ждет трагическая участь: «Все больше и больше женщин пересекают границу. И все чаще они гибнут в пустыне».
Тем не менее на каждую крысу, попавшую в ловушку, приходится несколько выживших, которым удалось найти новые источники еды и размножиться. По последним данным, Геллимор вернулась домой в Аламиду (Калифорния) без приключений и сейчас работает над новой книгой, а дети Моралес учат английский и выполняют домашние задания на компьютере.
Еще одна мать за войну
[10]Помимо обычной смелости, млекопитающие матери еще и проявляют агрессию по отношению к захватчику. Научная литература изобилует историями о грызунах и приматах, которые, столкнувшись с угрозой для своих малышей, выпускают на волю внутреннего Халка. Детей учат никогда не вставать между кошкой или собакой (какими бы ручными и домашними они ни были) и их детенышами. Что вполне разумно, учитывая, насколько приоритетна для молодых матерей задача вырастить потомство.
Большая часть животных должна опасаться незнакомцев. Самцы грызунов и приматов обладают неприятной привычкой убивать детенышей, зачатых другими самцами, пока малыши еще сосут молоко. Стимуляция сосков больше не вызывает выработку молока, у матери снова наступает овуляция, а у убийцы появляется шанс зачать собственное потомство. Матерям грызунов также угрожает опасность от других самок. Те могут погубить крысят, конкурируя за безопасную норку. Такой сценарий смутно напоминает современную американскую конкурентную борьбу, где желанным выигрышем является жилье рядом с хорошей школой в приятном пригороде.
Антрополог Сара Харди оказалась непосредственной свидетельницей проявления материнской агрессии – в тот день сын позвонил ей домой и попросил покормить его ручного королевского питона, змею длиной почти сорок пять сантиметров. Харди вытащила из ловушки под плитой живую дикую мышь и положила ее к пресмыкающемуся. Вернувшись через час, она обнаружила ту же мышь, преобразившуюся в пушистого воина-ниндзя: грызун гипнотизировал очевидно запуганного питона, свернувшегося кольцами в углу. Антрополог не понимала, как мыши это удалось, но решила, что свободу она заслужила, поэтому вынула ее из террариума и отпустила на волю. Когда сын Харди вернулся и взялся за уборку, он обнаружил причину мышиного героизма. Освободившись из ловушки, она родила мышат – прямо в змеином логове.
Подобные истории по-настоящему завораживают – простых слушателей не меньше, чем специалистов. Возможно, они слишком сильно противоречат культурному стереотипу умиротворенной Мадонны. Многие из нас так прикипели к этому образу, что пытаются не обращать внимания на бесчисленные данные, свидетельствующие о возможности иного поведения. Барбара Буш, Хиллари Клинтон и Маргарет Тэтчер – вероятно, мой выбор имен несколько эпатажен, но, когда речь идет о женщинах, готовых защищать свой дом, они – не исключение. Правда состоит в том, рассуждает Сара Раддик, автор термина «материнское мышление», что мать находится в состоянии постоянного конфликта – со своими детьми и с «внешним» миром, без возможности примирить интересы всех сторон, включая свои собственные.
У людей пик очевидно агрессивного поведения обычно приходится на первые несколько дней после родов – и объектом гнева молодой матери чаще всего становится муж. Элисон Флеминг из Университета Торонто собрала свидетельства, подтверждающие, что женщины часто испытывают ослабление «позитивного отношения» к супругу в первые несколько недель после разрешения от бремени. Для многих матерей в паре возникает огромная недосказанность. У них появляется ощущение, что за одну ночь брак превратился в какое-то перетягивание одеяла. Он спит за счет того, что вы бодрствуете. Его карьерные успехи – это ваши жертвы. И так далее. Однако, как бы ни возмущались страдающие жены, возможно, материнский гнев подхлестывают и разжигают гормоны. Одно маленькое и весьма провокационное исследование, проведенное группой ученых в Падуанском университете (Италия), напрямую объясняет послеродовую агрессию высоким уровнем пролактина.
