Часто женщины предпринимали еще более решительные шаги, как это сделала Кэтрин Грей: брали детей на руки, в буквальном смысле слова, или использовали их фотографии – как пронзительный символ чистоты намерений. Активисты Американского общества трезвости – одного из самых влиятельных движений – опубликовали плакаты, где матери стоят в окружении детей. Они хотели показать стране, как уязвимы семьи, где отцы страдают от запоев. Даже суфражистки печатали фотографии детей, словно говоря, что материнский долг наделяет их и правом политического голоса. На одной из открыток того времени изображены шагающие дети с лозунгом: «Голосуйте за наших матерей».
Возможно, важнейшим проявлением трансформации, через которую проходит любая мать, является осознание своей роли защитницы, сопровождающееся обострившимся восприятием опасностей этого мира. Как вы уже прочитали выше и как говорила с трибуны Грей, в этой роли усиливается эмпатия, мы видим ситуацию с позиции потенциальной жертвы. Бремя ответственности, которое столь многие из нас ощущают, часто лишает женщину покоя, заставляет решиться на совместные действия.
Лидер феминисток Джейн Аддамс апеллировала к этому потенциалу в обращении к женщинам в 1915 году, где она призывала тех добиваться права голоса. Избирательный бюллетень она называет «инструментом сохранения дома» и утверждает, что, если женщины хотят достойно выполнять свои традиционные обязанности, они должны «расширить зону личной ответственности» и взять под контроль деятельность уполномоченных по гражданским делам. «Если мусор не собирают и не утилизируют по правилам, мать, живущая в многоквартирном доме, столкнется с детскими болезнями и даже смертью – в одиночку она не в силах защитить семью от этих бед, хотя ее нежность и преданность не знают границ», – говорит Аддамс и добавляет:
Она не может быть уверена ни в качестве мяса, купленного к обеду, ни в свежести фруктов. Что, если мясо не проверили городские службы? А подгнившие фрукты, которые так часто выставляют на прилавок в спальных районах, нужно уничтожать в интересах национального здоровья. Коротко говоря, даже если женщина хочет лишь вести хозяйство и растить детей, как в старые добрые времена, ей неизбежно придется до некоторой степени развить общественное сознание и заниматься вопросами, не лежащими непосредственно в пределах ее жилища. Личной ответственности и преданности семье уже недостаточно.
Вдохновленные этим обращением, миллионы матерей США – за несколько лет до получения избирательных прав – организовывали первые кампании, вступали в волонтерские группы, становились инициаторами важных социальных реформ. С 1830 по 1920 год под лозунгом «социального домоводства» эти объединения, включая Национальный конгресс матерей (предшественника Ассоциации родителей и учителей), проводили публичные лекции, писали открытые письма и подавали петиции, посвященные самым разным злободневным темам – безопасности продуктов и лекарственных средств, пенсиям для вдов с детьми и неимущих матерей (так было положено начало современным программам социальной поддержки), обязательному школьному обучению, реформе детского труда, государственным детским садам и бесплатным общественным библиотекам. «Многие воспринимали себя как матерей нации, не просто как мамочек отдельных детей, – говорит Теда Скочпол, историк в Гарварде. – Они считали, что у женщин сильнее развито и в некотором смысле больше ориентировано на общество нравственное чувство».
Та эпоха стала золотой порой для матерей, вовлеченных в политику, вопреки (или, возможно, благодаря) странному противоречию в культуре: женщин возводили на пьедестал, при этом у них и отдаленно не было равных с мужчинами прав. («Женщина – никто. Жена – это все – так сформулировала общественную позицию газета Philadelphia Public Ledger and Daily Transcript, комментируя эпохальную Конвенцию по правам женщин в Сенека-Фоллз в 1848 году. – Красивая девушка стóит десятка тысяч мужчин. Мать равна Богу во всемогуществе».) Движение трезвенников, возникшее в середине XIX века, вовлекло многих женщин, в частности знаменитый дуэт бездетной Сьюзен Энтони и невероятно влиятельной Элизабет Кэди Стэнтон, любящей матери семерых малышей, которых она нежно называла «маленькими убогими недоразвитыми вандалами»».
Эти революционно настроенные женщины без раздумий присоединились к движению за отмену рабства – так они обрели союзников для многолетней борьбы за право голоса. Во время медового месяца в 1840 году Стэнтон с мужем решили посетить Всемирную конвенцию противников рабства, проходившую в Лондоне. На месте обнаружилось, что Британское и иностранное общество против рабства (British & Foreign Anti-Slavery Society), выступавшее спонсором мероприятия, запретило приходить женщинами. Дамы, желающие послушать докладчиков-мужчин, могли присутствовать лишь в отдельном зале, отгороженном от основного пространства конференции. «Мне показалось весьма характерным, – вспоминала позже Стэнтон, – что аболиционисты, так остро воспринимавшие вред рабства, абсолютно слепы, когда в аналогичном положении оказываются их собственные матери, жены и сестры».
Стэнтон и Энтони быстро стали друзьями, и в течение многих лет «тетя Сьюзен» часто помогала Стэнтон с детьми, Стэнтон же черпала в материнстве вдохновение для политических свершений. Так, она писала о совместно проведенном дне, когда им обеим пришлось максимально задействовать навыки многозадачности: «Мы по очереди стояли в дозоре на домашних сторожевых башнях, планировали развлечения, улаживали споры, защищали слабых от притеснения сильных и пытались обеспечить равные права всем членам семьи… и всем гражданам нации».
Настоящие истоки Дня матери
Широкая публика в целом незнакома с тем фактом, что современный праздник во всей его слащавой приторности, эта золотая жила для американских производителей цветов и открыток, которую мы называем Днем матери, возник в те ранние годы, когда женщины впервые потребовали права голоса, и имел откровенно политическую окраску. Материнство воспевают с древнейших времен. Греки устраивали празднества в честь Реи, матери богов. Римляне поклонялись богине-матери Кибеле. Англичане в XVII веке чествовали Мадонну – и воздавали должное собственным матерям – в Материнское воскресенье, четвертое от начала Великого поста. Однако американский праздник изначально не предполагал, собственно, оды материнству, идея заключалась в том, чтобы вдохновить женщин на совместное движение к переменам. Во время гражданской войны учительница и мать семейства из Западной Вирджинии Анна-Мария Ривс-Джарвис организовала проведение Дней материнского (sic) труда для улучшения местных санитарных условий, а в послевоенные годы – для примирения семей, чьи сыновья сражались на разных сторонах. Параллельно работе Джарвис, суфражистка Джулия Уорд Хау, мать шестерых детей, автор книги «Боевой гимн Республики», начиная с 1878 года также выступала за объявление национального Дня матери: она предполагала, что праздник будет строиться вокруг идеи мира во всем мире. После смерти Джарвис в 1905 году ее дочь, которую тоже звали Анна, дала торжественное обещание продолжить традицию и приложила все усилия для объявления Дня матери государственным праздником.
В 1914 году президент Вудро Вильсон подписал официальное постановление и объявил второе воскресенье мая национальным праздником. При этом акцент сместился с потенциальных возможностей матери на ее роль в семье. Вскоре открывшиеся возможности оценила коммерческая индустрия – торжество рынка приводило дочь Джарвис в ярость. Будучи уже в преклонном возрасте, она подала судебный иск в попытках остановить отмечание Дня матери в его нынешнем виде. По некоторым данным, ее даже забирали в полицейский участок за попытку сорвать собрание, где женщинам продавали белые гвоздики. Она доказывала, что это «день, посвященный чувствам, а не выгоде».
