Я сидел за кухонным столом и смотрел, как она ест и пьет. Шок от смерти Денниса Пикеринга ввел меня в состояние какого-то оцепенения, у меня было ощущение, словно я нахожусь где-то в другом месте. Я слышал голос Лиз, но он звучал будто из соседней комнаты. Девочке очень понравилось шоколадное печенье «МакВити», которое Лиз положила перед ней. Она съела шесть штук, одно за другим, набивая полный рот. Дэнни посмотрел на меня и приподнял правую бровь, как Фрэд Севидж из сериала «Чудесные годы»
[56].
– Не хочу больше говорить о Буром Дженкине, – сказал я. – Он не из тех, кто приходит в приятных снах.
– Это крыса? – спросил Дэнни.
Я покачал головой. Мне хотелось сбросить с себя оцепенение.
– Он похож на крысу, но одевается как мальчик. Он грязный и плохо пахнет. Довольно отталкивающий тип. Не знаю точно, что он собой представляет, но разговаривает на смеси французского, английского, немецкого и какого-то еще языка. Поэтому он, должно быть, человек.
– Я не хочу идти на пикник, – решительно сказала девочка.
– Почему? – спросил Дэнни. – Мне нравятся пикники.
Но девочка замотала головой из стороны в сторону.
– Если пойдешь на пикник с Бурым Дженкином, никогда не вернешься, а потом тебе сделают могилу.
– Я же сказала, нам нужно поговорить с детективом, – заявила Лиз. – Если они похищают детей, мы должны остановить их.
– Согласен, – сказал я. – Абсолютно согласен. Но когда они похищают детей? Сегодня? Вчера? Завтра? Сто лет назад?
– А как насчет той пропавшей девочки из Райда? Как насчет брата Гарри Мартина?
– А как насчет того, чтобы убедить сержанта Миллера, что я еще не совсем сошел с ума? Нет же никаких доказательств! А если у нас нет доказательств, первым делом в полиции подумают, что это я похитил детей. Послушай… У меня здесь уже появилась одна неизвестная девочка. Я не смогу внятно объяснить, откуда она взялась и что она здесь делает. Я даже не знаю ее имени.
– Чарити, – отчетливо произнесла девочка. – Чарити Уэлбек.
– Что ж, это уже что-то, – сказал я. – Привет, добрый вечер и добро пожаловать, Чарити Уэлбек. Позволь мне представить тебя второй половине двадцатого века.
– Она останется здесь? – спросил Дэнни.
– Если честно, не знаю. Наверное, да. Не думаю, что она может пойти куда-то еще.
– Я мог бы научить ее ловить рыбу, – сказал Дэнни. – А еще мы можем устраивать крабьи бега.
– Почему бы нам не поговорить об этом утром? – предложил я. – Сейчас нам пора спать.
Лиз встала.
– Я наберу ванну. Чарити может спать в моей блузке.
Дэнни обошел вокруг стола и поцеловал меня.
– Спокойной ночи, Зако МакВако, – сказал я ему.
– Расскажи нам шотландский стишок, – попросил он.
Я покачал головой:
– Не сегодня. Я не в настроении.
– Ну, пожалуйста. Чарити никогда еще его не слышала.
– Ей повезло, – сказала Лиз.
– Ну, пожалуйста, – заскулил Дэнни.
– Расскажи ей сам, – предложил я.
Дэнни отправился наверх, маршируя и размахивая руками. Я услышал, как он декламирует:
– Мы любим кок-а-лики, овсянку с кожурой. И каждое утро в гости идем к себе домой.
В другой раз я бы улыбнулся. Но сегодня я был не в настроении. Денниса Пикеринга убили. Я лишь чудом сумел спасти Чарити. Меня преследовало существо отвратительнее и прожорливее любого кошмара, который я мог себе представить.
Не в силах расслабиться, я сидел за кухонным столом и просто не знал, что делать.
13. Наваждение
Я накладывал на ногу лейкопластырь, когда в спальню вошла Лиз. На ней была ночнушка «Маркс Энд Спенсер» с изображением Минни Маус на груди.
– Выглядит скверно, – сказала она.
Я отклеил пластырь, чтобы показать ей рану. Два когтя Бурого Дженкина, как канцелярские ножи, рассекли кожу ботинка и нанесли два полудюймовых пореза. Ногу жгло огнем, и прошел почти час, прежде чем я смог остановить кровотечение.
– Тебе нужно сделать прививку от столбняка, – сказала Лиз. – Если Бурый Дженкин такой грязный, как ты говоришь, может произойти заражение.
– Завтра посмотрим, – пообещал я.
Лиз приподняла ночнушку и стянула с себя через голову. Качнув грудями, наклонилась над ванной и потрогала воду:
– Кипяток. У тебя, наверное, кожа как у слона.
– Японцы всегда купаются в кипящей воде.
– Да, а еще они едят сырых кальмаров. Но это не значит, что я должна делать то же самое.
Она добавила холодной воды и залезла в ванну.
– Дети уже спят? – спросил я.
– Без задних ног. Бедняжка Чарити отключилась почти сразу же.
– И что мне с ней делать?
Лиз намылила себе плечи и шею.
– Не понимаю, зачем ты вообще привел ее с собой. Здесь ей не место.
– Бурый Дженкин хотел увести ее на пикник.
– Дэвид, ты не можешь нарушать законы времени и пространства. Ты не можешь играть в Бога. Не знаю, как ты это сделал и сделал ли вообще, но ты привел девочку из Викторианской эпохи в 1992 год. Как она с этим справится? Пока с ней все в порядке, но она еще не видела телевизор. И не выходила на улицу. Что она подумает, когда увидит пролетающий самолет?
Я встал и поковылял к ванне. В запотевшем зеркале я выглядел не таким усталым, как на самом деле. Кончиком пальца подрисовал своему отражению очки.
– Как долго Пикеринг собирается оставаться там? – спросила Лиз.
Я не сразу ответил. Стоял и смотрел на себя в зеркало, слушая бульканье и плеск воды в ванне. Нарисованные мной очки начали стекать вниз.
– Я соврал тебе, – признался я. – Деннис Пикеринг мертв.
– Что? Дэвид! Дэвид, посмотри на меня! Что значит «мертв»?
– Именно то и значит. Он мертв. Бурый Дженкин убил его, вспорол ему живот. Это было ужасно.
– О, боже! Дэвид, погибли уже три человека.
Я опустил голову. Из сливного отверстия нерешительно вылезал паук. Я видел, как он машет ножками вокруг скользкого хромированного ободка.
– Я долго старался убедить себя, что Гарри Мартин и Дорис Кембл погибли в результате несчастного случая, – сказал я. – Но я видел, как Бурый Дженкин убил Денниса Пикеринга, прямо у меня на глазах. И думаю, что Гарри Мартина и Дорис Кембл убил тоже он. Гарри он содрал кожу с лица. Это были не крюки. У Дорис Кембл живот был разорван, как пакет с продуктами. Она вовсе не споткнулась. Господь всемогущий, помоги мне! А теперь еще преподобный Деннис Пикеринг. Да поможет ему Господь.
