Ирина. Я, конечно, на стороне отчима. Считаю, что мама была слишком строга к сыну. Перестать разговаривать с ребенком – слишком жестоко, просто недопустимо.
Конечно, ребенка нельзя поощрять за такие вещи, но и ругать за них тоже неправильно! На ее месте я бы поступила иначе: при дяде Пете слегка пожурила мальчика («Сережа, так нельзя говорить со взрослыми!»), сама извинилась бы за своего ребенка, а потом просто замяла бы этот неприятный эпизод, не стала акцентировать на нем внимание. Ведь если начать разбирать эту ситуацию вместе с ребенком, то получится, что его надо похвалить за «дурака», но так как это невозможно, лучше просто не заострять на этом внимание как на единичном случае, не мучать мальчика, не заставлять «Проси прощения!».
В детстве меня саму один раз очень возмутило, что взрослые могут говорить вслух одно, а про себя думать совсем другое. У моей мамы была подруга детства, которую недолюбливали все их общие знакомые, хотя дружили очень давно, вместе ходили в турпоходы. Когда мне было лет 7–8, я услышала, как мои родители между собой назвали ее «дурой», а потом спокойно пошли с ней в поход и нормально общались. Меня это удивило, и именно тогда мои родители объяснили, что не все говорят людям в глаза, что мнение о человеке может расходиться с внешним отношением к нему.
Оксана. Если бы мой ребенок так сделал, я сказала бы ему: «Прекрати немедленно!», а дома, наедине, сказала: «Дядя не прав, но не надо опускаться до его уровня! Это ничего не даст. Лучше промолчи». У нас дома тоже возникают подобные ситуации (например, в поведении бабушки).
Проблема заключается в том, что мы, взрослые, часто лицемерим. Поэтому правда на стороне отчима. Но открыто демонстрировать негативное отношение, ругаться, оскорблять – это все-таки распущенность, невоспитанность. Кроме того, далеко не каждый ребенок вообще скажет «дурак» постороннему взрослому в лицо. Мой ребенок бы, например, заплакал, если бы его так обманули. А вот я сама была такой, как Сережа.
Вспоминаю аналогичный пример из своего детства. На улице незнакомая женщина обозвала мою маму «жирной свиньей», а я ей на это ответила: «А ты старая дура!» И еще, кажется, даже добавила: «Чтоб ты сдохла!» Но мама сказала мне: «Никогда не вмешивайся во взрослые дела!»
Екатерина. Сережа действительно «перерос» дядю Петю! Я полностью согласна с этой точкой зрения. Однако мое поведение в подобной ситуации во многом зависело бы от отношений с таким «дядей Петей». Если бы это был, например, наш сосед, то я бы постаралась его просто выпроводить, а с ребенком поговорить наедине («Ты прав, но „дураком“ взрослых называть не надо – это грубо» и т. п.). Если так поступил наш знакомый, друг семьи, постаралась бы обратить всю ситуацию в шутку. Но в любом случае не стала бы ругать ребенка в присутствии взрослого.
Может ли ребенок грубо критиковать взрослого? Думаю, что в подобной ситуации и незнакомого взрослого все-таки может – тут нет разницы в возрасте, слишком уж однозначно неблаговидный поступок!
Елена. Ситуация неоднозначная: и Сережина мама, и его отчим оба в чем-то правы. С одной стороны, надо научить ребенка вежливо разговаривать со взрослыми, но ведь и дяде Пете можно было корректно (но не в присутствии сына!) указать на неправильное поведение. Мальчику я бы просто сказала: «Сережа, так не говорят со взрослыми!», но ругать бы не стала.
Думаю, что ребенок, конечно, может иметь свое мнение о поведении взрослых людей, но не должен произносить его вслух. Иначе все устои полетят и воспитывать детей станет действительно сложно!
Резюме
В целом наши эксперты разделяют позицию Сережиного отчима, однако ограничивают ее рамками этикетного общения: грубость недопустима, тем более – в адрес взрослого человека. Лишь одна Елена нашла в речевом поведении мамы рациональное зерно и согласилась с тем, что ребенок не должен выражать вслух свое отрицательное отношение ко взрослым. Только Екатерина и Наталья признали возможность прямой детской критики в ситуации, когда действия, высказывания взрослого имеют однозначно отрицательный характер – явно оскорбляют, особенно обижают, свидетельствуют о непорядочности, крайней невоспитанности и т. п.
Показательно, что Валентина и Наталья отметили в анализируемой ситуации момент подражания ребенка речи близких людей, родителей, признались в несовершенстве собственного речевого поведения с точки зрения вежливости, корректности.
Как видим, ни одна из мам не стала бы ругать своего ребенка в подобной ситуации, однако описание дальнейших родительских действий в отношении детской грубости было различным. Так, Валентина, Ирина и Елена предпочли бы просто замять неприятный разговор, Оксана и Наталья обязательно поговорили бы с ребенком наедине, разъяснив ситуацию, действия Екатерины были бы различны в зависимости от степени близости к ее семье оскорбленного взрослого. Последняя позиция представляется особенно интересной и неоднозначной.
VII. Не хочу лечиться!
У героя рассказа Бориса Минаева «Зубная боль», мальчугана лет 7–8, разболелся зуб – и мама поспешила с ним к стоматологу…
«– Так! – разозлилась [врач] и закричала, повернувшись к двери: «Мамаша! Войдите!»
Тут же в кабинет влетела мама.
– Что случилось? – испуганно спросила она.
– Я не могу тратить столько времени на вашего мальчика! – звонко произнесла врачиха, приняв величественную позу. – Или он сейчас же откроет рот, или я отправляю вас на наркоз!
Мама подошла ко мне.
– Послушай, – тихо прошептала она, – чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я сошла в могилу?
Я медленно, не открывая рта, покачал головой.
– А если бы ты был партизаном? – спросила мама. – Что же, ты бы сразу во всем признался, не выдержав пыток?
Но я снова отрицательно покачал головой, начисто отвергая такие нелепые предположения.
– Хорошо, – угрожающе сказала она. – Сейчас мы уйдем отсюда. И пойдем в милицию оформлять документы. Такой сын мне не нужен.
Я заплакал. Страх перед оформлением неведомых документов оказался сильнее страха перед врачихой и бормашиной. Сложившись вместе, оба этих страха вызвали теплую волну слез, она шла из горла, с равномерными истошными всхлипами.
– Ну вы уж совсем, мамаша, – недовольно сказала врачиха. – Так тоже нельзя… Ты чего расхныкался? Скажи, чего хочешь, мамка тебе то и купит. <…>
– ХОЧУ ЗАЙЦА!..
– Хорошо, – сказала мама. – Я куплю его тебе сегодня.
И быстро вышла.
…Мне быстро вынули зуб.
Мы зашли в большой универмаг, и мама, вытряхнув из кошелька почти все деньги, купила мягкого большого зайца с черными блестящими пуговками глаз и нежно-розовыми атласными вкладышами в серых мохнатых ушах…»
