Движение к подобной модели требует отказа от ложной дихотомии «профессиональные элиты – невежественные граждане», а также от мнимой необходимости выбора между аполитичным управлением, опирающимся на факты, и демократическими процедурами, в основе которых лежат ценности. К счастью, как только мы начинаем серьезно относиться к возможности использовать гражданский опыт, нам сразу открываются институциональные механизмы, которые способны обеспечить более широкое участие наиболее квалифицированных граждан в решении специальных вопросов.
Внедрение элементов прямого участия – в том числе в работу административных учреждений – подразумевает более широкое привлечение экспертов из числа граждан и диверсификацию концепции взаимодействия с ними таким образом, чтобы она включала каждодневную работу по выработке решений и предоставлению услуг. Принципиальное значение приобретает обеспечение доступа к экспертному знанию. Но не свободного доступа к растущему числу предложений, комментариев, исходных данных и мнений большого числа людей, особенно анонимных, – подобная активность не помогает руководящим органам принимать решения – во всяком случае, грамотные решения. Принципиальное значение имеет возможность выявлять носителей специальных знаний в различных областях – от инженеров до поэтов, от химиков до историков, – тех, кто при первой возможности охотно и добровольно вызовется оценивать важность и полезность идей и информации, поступающих в потоке предложений.
Налаживание устойчивого диалога между государственными учреждениями и компетентными гражданами – ключевой способ сделать власть более гибкой и эффективной. Вместо того чтобы обсуждать, скажем, снижение долгового бремени для студентов, группой из двух десятков экономистов и ректоров университетов, следует взглянуть на проблему в широком историческом и социальном контексте и привлечь к ее решению заинтересованных лиц.
При анализе причин насилия и случаев стрельбы в американских школах помощь может быть получена не только у профессионалов, сведущих в психологии и криминологии, но и у тех, кто разбирается в производстве оружия, сенсорной технике, архитектуре, теории медиа, понимает местные условия, а также у тех, кто пережил подобную трагедию. Становится возможным «просеять» и «отсортировать» людей для создания групп, намеренно неоднородных, объединяющих не только студентов, родителей и преподавателей, но и венчурных инвесторов и предпринимателей. Или, наоборот, при необходимости организовать несколько параллельных групп, состоящих из людей с одинаковыми навыками и опытом.
Разумеется, критики подобного подхода полагают, что он создает основу для бурных дебатов и споров, порождает реальность, в которой каждый день – день выборов, а «показания датчика общественной температуры подошли к опасной точке»
[905]. Такие критики, безусловно, правы в том, что слепая, бесконтрольная приверженность определенной позиции не идет на благо обществу. Но их критика не лишена изъянов. Сколь бы ни были вежливы стюарды на «Титанике», это никого бы не спасло.
Конечно, чрезмерная политическая пристрастность, неприятная сама по себе, уводит и от реальных проблем, и от реальных возможностей. Перемены состоят не в том, чтобы сохранить прежний стиль принятия решений, сделав его по возможности чуть более деликатным. В их основе лежит необходимость пересмотреть механизмы принятия решений нашими политическими институтами. Открытость в управлении не означает терпимости к политиканству и пристрастности – она, напротив, предполагает выявление и реакцию на них.
Трудно игнорировать факты популистского лавирования властей в условиях прозрачности информации.
Трудно защищать необоснованные решения, когда существует доступ к качественному экспертному знанию.
Трудно одобрять мнимые политические победы, приводящие к плохим результатам, когда осмысленные эксперименты ясно демонстрируют варианты, дающие положительный эффект.
И трудно довольствоваться посредственными программами, которых тем не менее власти упорно придерживаются, потому что они являются любимым детищем члена Палаты представителей или сенатора, в то время как очевидно существуют иные способы решения проблемы.
Для становления открытого государственного управления, вместо опоры на комиссии и комитеты, включающие представителей политических элит и дипломированных профессионалов независимо от того, насколько хорошо они разбираются в специальных областях, необходимо развивать методы, позволяющие задействовать накопленные гражданами экспертные знания, с тем чтобы реагировать и адаптироваться к вызовам по мере их возникновения.
Необходимо разворачивать оперативные, гибкие, междисциплинарные информационные процессы, с помощью которых мы сможем выявлять и использовать широкий спектр гражданских экспертных знаний – от внутриправительственных и профессиональных до основанных на практическом опыте. Нам следует не прятаться от неопределенности, но научиться жить и работать с ней
[906].
Задача системного перехода от закрытости и непубличности деятельности государственных структур к открытому управлению потребует многостороннего подхода: внедрения новых технологий работы с экспертным знанием (глава 4), разработки прикладных и исследовательских программ (глава 5), формирования нормативно-правовой базы (глава 6) и практических шагов по реализации инициатив, подобных созданию Мозгового центра (глава 7).
Первым этапом на этом пути должны стать однозначные и неоднократные заявления мировых лидеров, видных общественных деятелей, активистов и блоггеров о настоятельной необходимости серьезного отношения к потенциалу и опыту граждан, о необходимости поставить их на службу демократии. Повторение и разъяснение этих принципов будут иметь важнейшее значение для побуждения людей предпринимать необходимые изменения, способствующие переходу от политических институтов индустриального общества к новой, сетевой системе их организации.
Учитывая, насколько радикально отличается управление на основе широкого участия от существующих сегодня методов, мы не готовы еще в достаточной мере описать, определить или оценить значение опоры на сотрудничество и сотворчество; важность внедрения общественных консультаций в практику каждодневного управления; обязательность постоянного диалога с эрудированной и активной частью общества и необходимость переосмысления концепции государственной службы и государственного служащего, которые превращаются в кураторов подобного диалога. Подобно тому как в XII веке король Генрих II учредил суд присяжных, тем самым расширив сферу полномочий граждан
[907], и мы могли бы предоставить гражданам больше прав, разработав новые организационные механизмы.
