Петиции, наряду с лоббированием и обращениями к членам Конгресса, превратились в серьезный канал взаимодействия с властью, позволяющий поднимать самые злободневные темы. К сожалению, они не смогли стать инструментом воздействия на выработку политического курса
[328]. В лучшем случае в пресс-релиз Белого дома попадают шуточные петиции, как, например, требование построить «Звезду смерти» или депортировать на родину в Канаду Джастина Бибера, кумира девочек-подростков.
В мае 2013 года Белый дом опубликовал статистику по порталу: на We the People было размещено 200 тыс. петиций, собравших 13 млн подписей, но ответ был дан лишь на 162 – из которых ни одна не повлияла на принятие решений, государственные расходы или другие действия правительства
[329]. Полтора года спустя, в конце 2014-го, количество ответов, полученных из Белого дома, возросло всего лишь до 165. Неудивительно, что популярность портала резко упала, петиции перестали набирать требуемое для рассмотрения органами власти количество подписей, а их проработанность снизилась: почти половина размещенных на интернет-площадке обращений призывала к действиям, выходящим за пределы президентских полномочий
[330].
Портал We the People не стал источником свежих идей для политиков, находящихся в плену таких непростых проблем, как, например, безопасность в школах, контроль над оборотом оружия и психическое здоровье людей. Он не превратился в инструмент, побуждающий общественность:
• выдвигать неординарные решения;
• оценивать стоимость их реализации и анализировать эффект от их внедрения;
• сопоставлять альтернативы;
• собирать доказательную базу;
• описывать опыт решения сходных задач в других областях;
• определять круг вовлеченных лиц;
• находить экспертов или предусматривать возможные практические и политические затруднения.
На портале никого не зовут поделиться знаниями, опытом или эрудицией
[331]. Даже если бы государство задумало построить «Звезду смерти», на портале – который всего лишь ящик для сбора пожеланий – не нашлось бы решения, как это сделать.
Стремление ограничить участие народа в управлении лишь подачей петиций, вопросов или жалоб через интернет на самом деле восходит к платоновской идее о том, что граждане не обладают ни знаниями, ни компетенциями, необходимыми для принятия обоснованных решений или конструктивной деятельности. Рисуя картину идеального государства в трактате «Государство», Платон доказывает, что демократия ущербна именно из-за участия простого люда, который, в отличие от правителей-философов, не в состоянии судить о том, что есть всеобщее благо.
Аналогичным образом, в 57-м выпуске «Федералиста» Джеймс Мэдисон, как некогда и Руссо, предположил, что основная добродетель общества – это способность выбирать в правители «таких людей, которые, обладая высокой мудростью, понимают, в чем состоит всеобщее благо, и, обладая высокой добродетелью, способны добиваться его»
[332]. По мнению Мэдисона, понимание гражданином собственных интересов не означает, что они способны определять, что есть интересы общества. Лидеры знают лучше. Именно они должны принимать решения.
В конце XIX – начале XX века с укреплением административного государства возросла вера во всемогущество профессионализма, и дни «простого человека», по мнению Гарольда Ласки, миновали:
Сегодня в моде, критикуя демократию, всячески подчеркивать ее некомпетентность. Простой человек не в состоянии спланировать постройку города, разработать канализационную систему или принять решение о принудительной вакцинации без постоянной помощи и подсказки профессионалов, специалистов в этих вопросах
[333].
Другими словами, либо мы доверимся профессионалам, либо государство рухнет.
Такая точка зрения господствует и по сей день. В вопросах государственного управления обществу отведена крайне незначительная роль, которая, как правило, ограничивается поддержкой официальных решений после того, как они были приняты, и не предполагает активной вовлеченности в процедуру их выработки. Время от времени граждан просят высказаться по поводу планируемых законов или принять участие в работе консультационных комитетов, но роль общества в любом случае сводится к дискуссиям и выявлению мнений, а не к действиям или решениям. Эти формы участия так же соотносятся с реальной вовлеченностью в общественное управление, как «театр Кабуки с человеческими страстями», – пишет бывший ведущий советник Агентства по охране окружающей среды (EPA) И. Дональд Эллиот. Они представляют собой «высокохудожественный процесс формального отражения сути вещей, которые в реальной жизни выглядят совершенно иначе»
[334].
