Причем значение имеет не только мнение о собственных возможностях или об их отсутствии. По-видимому, важнее вера в способность или неспособность их получить. Иными словами: как вы считаете, интеллект (характер, спортивное мастерство) – это неизменная данность или он поддается изменениям? Человек всегда остается на определенном интеллектуальном уровне или может его повысить? Для этих категорий в психологии есть термин – «имплицитные теории». Это личные убеждения о том, что такое ум (характер, моральные качества или любая другая характеристика). Они называются имплицитными, то есть неявными, потому что люди не всегда обдумывают их сознательно. И хотя мы иногда даже не понимаем, что придерживаемся этих теорий, они оказывают огромное влияние на наш каждодневный выбор.
Начнем с имплицитных теорий интеллекта. Уделите несколько минут выполнению следующего упражнения.
Интеллект: что же это такое?
Ответьте на вопросы, предлагаемые ниже. Постарайтесь сделать это откровенно. (Они отчасти повторяются, но будьте терпеливы.)
1. У вас определенный уровень интеллекта, и вы не можете существенно изменить его.
2. Интеллект – свойство, которое вы не можете существенно изменить.
3. Уровень собственного интеллекта невозможно существенно изменить.
А теперь подсчитайте свои баллы {1}.
Как человек становится умным? Если вы убеждены, что ум – врожденное свойство, которое определяется в основном генами или развивается в детстве, а во взрослом состоянии остается практически постоянным, то вы приверженец теории заданности. (Если вы набрали десять баллов или больше, то эта теория для вас.) Суть ее в том, что у людей есть определенный уровень интеллекта и с ним ничего нельзя сделать (то есть интеллект – неизменная данность). Человек либо умен, либо нет.
Если же вы уверены, что ум – это свойство, которое развивается со временем благодаря опыту и обучению, и его можно улучшать, прилагая усилия, то вы сторонник теории приращения. (Если вы набрали девять баллов или меньше, то именно в эту теорию вы верите.) Суть ее в убеждении, что ум – изменяемое свойство, то есть люди могут поумнеть в любой период своей жизни.
Имплицитные теории могут быть и более конкретными, относясь к одной особенности человека. Например, большинство американцев уверено, что математические способности – практически неизменная составляющая, то есть математика может даваться человеку или хорошо, или плохо. Но в вопросах интеллекта почти все люди, по-видимому, разделяются на две группы: сторонников теории заданности и теории приращения. Возможно, что вы, как и все прочие, никогда не задумывались, к какой группе принадлежите, пока не ответили на предложенные выше вопросы. Но какая бы теория ни казалась вам правильной, она наверняка оказала глубокое влияние на вашу жизнь и выбор целей на подсознательном уровне.
Значительная часть работы по осмыслению имплицитных теорий была проделана психологом Кэрол Дуэк из Стэнфордского университета. В своей книге Mindset: The New Psychology of Success она подробно рассматривает множество способов, которыми наши убеждения о собственной способности (или неспособности) развиваться определяют каждый аспект жизни. Проведя десятки исследований, Дуэк и ее студенты продемонстрировали: люди, уверенные в том, что их личностные особенности (например, ум) неизменны, чувствительны к мнению окружающих. Они хотят постоянно получать подтверждение, что они умны (или как минимум не глупы) {2}. Они жаждут чувствовать себя умными. Если вдуматься, то это логично.
Если мой интеллектуальный уровень постоянен, то для меня очень важно, чтобы он был высоким, ведь я не могу его поднять. И помните, что высокий уровень интеллекта – не только источник гордости и способ польстить своему самолюбию, но и необходимое условие, чтобы стать успешным человеком и получить желаемое от жизни. Итак, если вы приверженец теории заданности интеллекта, то ваша основная цель – при любой возможности доказывать себе и остальным, что вы на самом деле очень умны.
Неудивительно, что сторонники теории заданности выбирают варианты и ставят цели, имеющие конкретное предназначение: подтверждать их интеллектуальный уровень. Как правило, эти люди избегают слишком сложных целей, предпочитая более надежные варианты. Знаю это по личному опыту, так как до аспирантуры я была убежденным сторонником теории заданности. Я разделяла распространенную точку зрения, что склонность к определенным предметам обусловлена генетически. Как и большинство американцев, я верила в то, что психологи называют «правилом обратной пропорциональности усилий»: если вам нужно много работать над качеством, значит оно у вас на низком уровне. Усилия возмещают недостаток умений. Поэтому я старалась выбирать предметы, которые давались мне легко, благодаря чему чувствовала себя умной.
Когда мне было 12 лет, я уговорила родителей купить мне пианино и около года училась играть. Но потом поняла: чтобы достичь достойного уровня, придется очень много трудиться. И я приняла решение бросить занятия. С тех пор я не раз жалела об этом, так как осознала, что лишила себя большого удовольствия, хотя играла не очень хорошо. Сторонники теории заданности интеллекта часто обкрадывают сами себя: они направляют слишком много усилий на то, чтобы доказать свои способности, и пренебрегают возможностями обогатить жизнь новыми впечатлениями.
Приверженцы теории приращения интеллекта обычно не делают такой ошибки. Когда человек уверен, что любые способности можно постепенно улучшать, его основные усилия направлены не на доказательство того, насколько он умен, а на совершенствование интеллекта. Трудные задачи его не пугают, потому что предоставляют возможность приобрести новые умения. Ошибки не означают, что он глуп, а помогают извлечь полезные уроки. Меня восхищает моя мама, которая уже взрослой самостоятельно приобрела множество навыков, которых никто не привил ей в детстве. Она научилась рисовать углем, создавать декоративные вещи с изысканными узорами, моделировать и шить одежду для себя, стала почти профессиональным садоводом, заново отделывает мебель. Мама самостоятельно построила вокруг своего сада стену из камней, которые вырыла на своем участке. А ведь она ничего этого не делала, когда я была ребенком. Иногда мама ошибается, особенно когда осваивает что-то совершенно новое. Поначалу она бралась за слишком сложные декоративные изделия, и швы получались неидеальными. Не все посаженные растения приживались, а часть каменной стены иногда обваливалась. Неудачи, конечно, расстраивали маму, но она извлекала из них уроки и никогда не сомневалась в своих силах: «В конце концов я научусь!» А все потому, что в вопросах рисования, шитья, садоводства, отделки мебели и строительства каменных стен моя мама – сторонница теории приращения.
