Дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт, заслуженный летчик-испытатель генерал-лейтенант Георгий Тимофеевич Береговой в гостях в КБ Люльки. В 60-е годы он испытывал перехватчик Су-9 с двигателем АЛ-7ф-1.
Его воспоминания и воспоминания других испытателей, несомненно, интересны для разного круга читателей.
«Я испытывал много разных типов машин, но хочу остановиться на одном самолете — Су-9 конструкции П.О. Сухого с двигателями АЛ-7Ф-1 конструкции А.М. Люльки. Это была очень интересная машина, а ее испытания оставили в моей памяти яркий след.
Самолет Су-9 уже прошел первые полеты. Были получены основные хорошие параметры, и, что главное, машина и двигатель обещали большие перспективы. К слову сказать, бывают случаи, когда самолет летает вначале не на тех двигателях, на которых он впоследствии будет летать. Скажем, двигатели, предназначенные для нового самолета, еще не готовы, а летные испытания новой машины уже начались. И пусть эти испытания проходят не в полную силу, но время не упущено, и уже к моменту появления нового двигателя будет накоплен опыт в эксплуатации нового самолета. Пусть не на тех скоростях, но все-таки уже что-то есть! И это «что-то» — очень важное! Например, есть опыт работы старого двигателя, очень важный для строящегося или проходящего доводку на стенде образца новой модификации. Здесь очень важны организация работ по доводке и способность руководителя мобилизовать весь коллектив моторостроителей на максимум качества и минимум сроков.
Су-9 была дана «путевка в жизнь». Кажется, самое главное было сделано. Все остальное, как теперь говорят, — «детали».
Но очень много в этих «деталях» есть такого, что при первых полетах просто не ставилось на повестку дня. Такие «детали», по сути дела, являются усложненными вариантами первых полетов.
Выход на перехват и поражение движущейся цели. Это — скороподъемность, во-первых, и стрельба ракетами, во-вторых. Взлет с боевыми ракетами — сам по себе испытание: потому что условия взлета новые. Ясно, что аварийные ситуации при таком взлете усугубляют положение. Стрельба — другое испытание. Это полет на высокой скорости плюс взаимодействие выпущенной ракеты с самолетом и двигателем.
Взлетный режим — очень напряженный. Большие углы атаки крыла самолета — близкие к критическим. Максимальная тяга двигателя — на форсажном режиме. Таким образом, самолет, двигатель и летчик находятся при этом в весьма напряженном состоянии.
Если откажет мотор, то при небольшой высоте ни о каком планировании не может быть и речи. Самолет, задранный вверх, теряя скорость, становится камнем, зависает и потом начинает падать, или, как мы говорим, «сыпаться» хвостом вниз, затем всем своим «телом», «носом» и далее — как угодно. Катапультирование? Да. Но высота небольшая, времени мало… А ведь это только одно из испытаний… Если считать, что 5–6 вылетов в день — нормальный режим рабочего дня военного летчика-испытателя, то таких «мелочей» при каждом полете за день — не перечислить! Иногда для ускорения проведения испытания наши полеты идут параллельно с полетами заводских летчиков-испытателей. И, конечно, мы находимся с ними в постоянном контакте.
Может быть, это и известная истина, но я ее все-таки повторю: знания и характер, профессионализм и человечность — вот те основные черты, которые характеризуют летчика-испытателя. Несколько слов о профессионализме.
Есть, например, летчики, умеющие делать отдельные элементы пилотажа… Как никто!
Вот, скажем, был у нас такой летчик Кубышкин. «Король виражей» — как мы его называли. Он мог выполнить вираж за любое время. Скажут: «За 45 секунд!» — вираж выполнен точно за это время. Скажут: «За 47 секунд!» — вираж идет за 47 секунд. Что он, на секундомер в кабине смотрел? Ерунда! Как он это делал? Не знаю. Но лучше его никто не делал виражи! Точность… Лучше, чем по секундомеру! Органическое чувство времени! Такие необыкновенные особенности организма и в физическом, и в умственном отношениях у отдельных людей всегда были, есть и будут! Они всегда восхищают других, и за эти качества таких людей очень ценят.
Как происходят испытания? Какова атмосфера аэродрома? Что представляет рабочее место летчика-испытателя? Ведь это не только кабина самолета. У летчиков-испытателей есть свой «дом», помещение, где они находятся на аэродроме. Обычно это строение, которое расположено на краю аэродрома вместе с другими службами. Там есть зал совещаний, различные кабинеты, комнаты отдыха… Около этого «дома» стоит специальный аэродромный автотранспорт, которым летчики-испытатели пользуются Для передвижения по аэродрому.
Комната совещаний. Здесь собирается иногда очень много народа. Длинный стол, стулья, доска, по стенам Учебные плакаты, пособия… Здесь разбирают полеты, жарко спорят, обсуждают задания, их выполнение… Специальное помещение для переодевания. В шкафах разложены и развешены специальные летные костюмы. Высотные скафандры, костюмы для полетов с перегрузками, шлемы, перчатки и т. д.
Летчик не в состоянии одеться сам в такой специальный костюм. Ему помогают работники аэродромных служб. Когда летчик обут и одет, то обычно в автобусе он следует к самолету.
Команды «К вылету!» иногда ждешь 10–15 минут в 40-градусную жару и весь обливаешься потом в высотном скафандре или, наоборот, в 30-градусный мороз в течение 10 минут так примерзнешь к стальному креслу, что ноги и руки не чувствуют ничего — в повседневной трудной жизни летчика-испытателя есть свои положительные стороны. Это закаляет и организм и, что самое главное, волевые качества.
ПОДАРОК ОТ ГЕНЕРАЛЬНОГО
Однажды при отрицательных перегрузках я испытывал Су-9. Это тяжелая работа для летчика. При таких перегрузках наступает состояние невесомости. Ненадолго, но наступает. И если в кабине есть «мусор»: заклепки, гайки, болты, шайбы, оставленные механиком или техниками по беспечности во время наземных работ, то весь этот «мусор» как бы всплывает в кабине, а потом, когда перегрузка кончается, он опускается куда угодно и, конечно, может попасть куда не надо. В тяги управления, например. 14 может заклинить их! А это уже ЧП! Со мной такой случай был. Только благодаря силе в руках я «одолел» этот небольшой злосчастный болт, смял его. И рукоятка управления получила небольшую возможность двигаться. Посадил машину благополучно.
За эту посадку, за то, что я «привез» на землю дефект, генеральный конструктор самолета Павел Осипович Сухой подарил мне на память кинокамеру. Но дело не только в этом памятном мне подарке. Потом конструкцию качалки, в которую попал болт, переделали так, что она оказалась защищенной от «плавающих» предметов… А это предотвратило в дальнейшем многие аварийные и, может быть, драматические ситуации.
Я вспомнил о силе, которую мне пришлось применить.
В целом большинство летчиков-испытателей по внешнему виду худощавые, я бы сказал, поджарые, мускулистые и очень сильные.
Конечно, есть и широкоплечие, крупные, эдакие налитые. Но таких меньше. Стройных, подтянутых все-таки больше. Мне хочется сказать, что для летчика-испытателя нетипичен облик богатыря, природой данное сверхздоровье. Это обычные люди, умевшие с детства физически «воспитать» свой организм кто трудом, кто спортом.
