Вплоть до того момента я не понимал, как мне везло с атмосферой и людьми, окружавшими меня в детстве. Тренеры в моем родном Ратленде, которых я уважал, всегда ставили перед собой и своими подопечными высокие цели, хотя в тех обстоятельствах победа в чемпионате штата Вермонт была для них максимумом желаемого. Я хорошо помню, как сидел тогда и слушал этого тренера, который советовал мне не разжигать ничьих ожиданий. Я не понимал, откуда берутся такие тренеры или люди, называющие себя ими. Я пообещал себе, что если когда-либо стану относиться к своему тренерскому делу так же, как он, то сразу же уйду ради блага своих студентов и самого себя. Потому что думать подобным образом и называть себя тренером стыдно.
Но позже я понял, что немало людей мыслят так, как тот тренер из Университета Коннектикута, хотя лишь немногие из них признаются в этом даже себе. Такие люди есть в каждой компании. Они четко отмерили, сколько и чего им нужно сделать, чтобы достаточно комфортно жить и сохранить работу. Это все, о чем они думают. Даже среди профессионалов PGA, где существует высокая конкуренция и каждый год игроку нужно попадать в число ста двадцати пяти лучших, чтобы иметь право участвовать в турнирах, я иногда встречаюсь с таким образом мышления. Есть такие спортсмены, которые прекрасно понимают, что им достаточно несколько раз в год попасть в десятку лучших в турнирах PGA и иметь больше побед, чем поражений в турнирах пониже уровнем, чтобы остаться в составе ста двадцати пяти сертифицированных игроков. Это и есть их максимальная цель, даже если на пресс-конференциях они говорят по-другому.
Почему же некоторые люди все-таки выбирают для себя путь середняка? Я думаю, что не все гольфисты станут платить за тренировки, если их наставник открыто говорит об отсутствии у них достаточных способностей. Но люди постоянно сами недооценивают свои способности. Я не говорю здесь, скажем, о хирурге, который сознательно остается средним гольфистом, потому что у него нет времени, чтобы полностью посвятить себя игре. Я знаю хирургов, которые рассказывали мне, что давно решили для себя, что могут быть хорошими хирургами, хорошими семьянинами или хорошими игроками в гольф. Но только в двух ипостасях из трех. Такому хирургу я доверил бы свое здоровье. Я же говорю о тех, кто сознательно выбрал середину как цель жизни. Они делают вид, что не обладают никакими особенными способностями, чтобы быть исключительными.
Мне понятно, почему люди выбирают для себя такую жизнь. Если вы ставите себе заниженные цели, то думаете, что избежите неудач. Неудача – болезненная штука.
Мне везет, что ко мне редко обращаются те, кто хочет оставаться в середнячках. Я предпочитаю работать с людьми, чьи цели и мечты интересны им и мне. Когда я спросил Леброна Джеймса, в чем его мечта, он ни секунды не колебался с ответом. Он хочет быть самым выдающимся баскетболистом в истории.
Исключительные люди понимают, что если они ставят перед собой такие цели, то для них не существует такого понятия, как неудача. Если, например, Тайгер Вудс не сможет превзойти результат Джека Никлауса по победам в мэйджорах, будет ли это означать, что Вудс потерпел неудачу? Разве может кто-то с четырнадцатью победами в таких турнирах считаться неудачником? Даже если он не добьется девятнадцати взятых мэйджоров за свою карьеру, то все равно будет самым успешным гольфистом, не считая всего одного. Джон Калипари не скрывает своей мечты о том, чтобы его команда одержала за сезон сорок побед и не потерпела бы ни одного поражения. Но если у нее будет даже десять проигрышей, то все равно она попадет в финал чемпионата NCAA. Можно ли будет рассматривать это как поражение? Ставить высокие цели – это получить шанс стать великим. Даже с учетом поражений вы добьетесь того, что другие считают лучшим результатом. Я учу людей смеяться над тем, что многие воспринимают как неудачи. Я советую им не обращать внимания на то, что кто-то может оценивать их цели как нереальные. На самом деле я даже говорю им: «Если никто не считает ваши цели нереальными, значит, наверное, они недостаточно высоки».
7. Будьте целеустремленным
В течение двух десятков лет я преподавал в Университете Виргинии, который основал Томас Джефферсон
[43]. Мой дом находится в нескольких километрах от городка Монтичелло, где он жил. Влияние Джефферсона и его образа мыслей по-прежнему сильно в этих местах. Особенно сильна его вера в развитую личность. Джефферсон был выдающимся политическим деятелем и блестящим архитектором. Он хорошо разбирался в науке и искусстве. Когда он основал Университет Виргинии, то создал в нем десять факультетов и считал, что молодые люди должны по очереди поучиться на каждом. Его мысли определили концепцию американской культуры. До сих пор многие американцы считают, что идеальный человек должен быть разносторонне развитым.
Однако Джефферсон создавал университет для молодых отпрысков классических американских плантаторов, которых больше не существует. Честно говоря, я сомневаюсь, что в его времена мысль о человеке, который знает что-то о многих вещах и живет разными интересами, считалась такой уж практичной. Джефферсон сделал много для страны, но сам не являлся практичным. Он умер в долгах, и его наследники вынуждены были продать поместье Монтичелло. Я подозреваю, что если бы Джефферсон жил сегодня, то имел бы другие взгляды на то, каким должен быть его университет, стоит ли человеку так распыляться в интересах и как достичь в жизни исключительности. Он, видимо, вынужден был бы признать, что в нашем капиталистическом обществе конкуренция между людьми становится все жестче и требования к человеку, который хочет стать выдающимся, возрастают. Такова природа современного мира.
По своему опыту общения с людьми спорта и бизнеса я могу сказать, что не встречал так уж много выдающихся людей, которые были бы чрезвычайно разносторонними. Я вижу гораздо больше тех, кто проявляет целеустремленность и сосредоточенность на какой-то одной цели. Они горят любовью к одному делу и занимаются им со всей страстью. Когда у них есть свободное время, они обычно тратят его на семью. Но это, пожалуй, и есть все свободное время, которым они располагают.
Несколько лет назад популярный автогонщик гонок серии NASCAR Ричард Петти
[44] пришел повидаться со мной. Некоторое время мы говорили на общие темы, и его внимание привлекло что-то сказанное мной о настрое победителей на победу.
– Вы как раз напомнили мне, каким я был в начале карьеры, – сказал Ричард. – Тогда в голове у меня был полный порядок. Я был полностью настроен на победу. Когда я стоял у линии старта, то представлял себе, как мои мысли, словно луч лазера, пронзают всю дистанцию вплоть до финишной черты. И я думал тогда только о том, как первым пересечь эту черту. Большинство пилотов тоже хотели победить. Или, если быть более точным, они хотели бы победить. Но они в такой же степени не хотели прийти на финиш последними, повредить колесо или разбить машину. Они не хотели выглядеть плохо перед публикой. Вот об этом я тогда не думал. Все, чего я хотел, – это первым пересечь линию финиша. И я превосходил других. Одной из причин тогдашних моих побед было то, что мало кто из пилотов обладал таким вот лучом лазера, устремленным к одной-единственной цели.
