Дональд Хебб знал о том, что потеря клеток мозга в процессе старения не доказана, когда описывал интеллектуальные изменения, которые настигли его самого в пожилом возрасте. Но он отталкивался от предположения о том, что умственная активность зависит от личного опыта, а значит, может улучшиться с возрастом. Некоторые подтверждения этой идеи Хебб почерпнул в историях жизни реальных людей, особенно видных ученых и писателей – некоторые из них достигли наибольшего успеха, когда им было за сорок или за пятьдесят. Иммануил Кант, к примеру, написал «Критику чистого разума» в возрасте пятидесяти семи лет.
Несмотря на эти обнадеживающие факты, Хебб заметил некоторое ухудшение своих когнитивных способностей. Он впервые начал это осознавать, когда ему было сорок семь. Он читал научную статью, имевшую непосредственное отношение к его работе, и, пробегая глазами какую-то строку, подумал: «Нужно это записать». Затем он перевернул страницу и обнаружил карандашную заметку, сделанную его собственным почерком. Он был шокирован. «Я привык забывать то, что меня не интересовало, – сказал он, – но ведь при этом я всегда знал, что читаю текст во второй раз».
После этого случая Хебб начал волноваться, не грозит ли ему раннее старческое слабоумие. Тогда он решил, что его провалы в памяти могли быть вызваны перегруженностью – исследования, преподавание, писательство, управление новой лабораторией, работа во главе учебной кафедры. Он немного снизил темп, перестал работать по вечерам, стал тратить целый час на обеденный перерыв, меньше читать, вместо того чтобы пытаться прочесть все и сразу. В результате его способность запоминать прочитанное вернулась к «нормальному состоянию бессистемной продуктивности».
Ухудшения, о которых обычно говорят геронтологи, Хебб начал испытывать, когда ему шел седьмой десяток. Его сенсорное восприятие стало чуть менее острым, чувство равновесия и походка – менее устойчивыми, он не так уверенно поднимался на ноги из сидячего положения и стал более забывчивым. Но вдобавок ко всему этому он чувствовал, что его активный словарный запас уменьшается, мыслительные модели повторяются, а мотивация серьезным образом меняется. На основе всего этого Хебб сделал вывод о «медленной, неизбежной потере когнитивных способностей». Кажется странным, что к такому заключению мог прийти человек, который в возрасте семидесяти четырех лет все еще остается почетным преподавателем одного из канадских университетов и завзятым любителем кроссвордов из лондонской газеты The Observer. Редактор журнала, опубликовавшего его статью, был вынужден заметить: «Если способности профессора Хебба продолжат ухудшаться так, как он рассказывает, возможно, к концу следующего десятилетия он будет лишь вдвое более здравомыслящим и красноречивым, чем все мы».
Другие выдающиеся социологи также рассуждали о том, как меняется мышление в результате старения. За последний десяток лет заметно вырос интерес экспериментальных исследователей к разнице в работе памяти у людей разного возраста. Вместо того чтобы ставить общий вопрос о том, ухудшается ли память с возрастом, эти исследователи изучают вполне конкретные процессы или стадии функционирования памяти и пытаются выяснить, существуют ли вызванные возрастом различия.
В настоящий момент ведущие эксперты в области старения убеждены, что, хотя с возрастом работа памяти в тех или иных ситуациях может стать чуть менее продуктивной, прочие когнитивные навыки полностью сохраняются. Более того, продуктивность снижается лишь «в среднем», то есть «средняя» продуктивность работы памяти у пожилых людей ниже «средней» продуктивности работы памяти у более молодых людей. Но между людьми существует множество индивидуальных различий. У кого-то с возрастом память может ухудшиться, а у кого-то – нет.
[74] Когда речь идет о памяти, стареть не обязательно. Вот почему исследователи в этой области постепенно развеивают миф об общем ухудшении всех функций по мере старения. Это следует держать в уме, читая о любом «среднем» снижении способностей к запоминанию. Однако мы все равно можем поставить вопрос о том, меняется ли с возрастом работа сенсорной, кратковременной или долговременной памяти. Психологи уже немало знают о том, как на него ответить.
[75]
Сенсорная память и старение
Во второй главе мы говорили о трехступенчатой модели памяти, которая включает в себя перенос информации из сенсорной памяти в кратковременную, а затем – в долговременную. В ходе своих исследований на тему сенсорной памяти Джордж Сперлинг быстро показывал участникам ряды цифр или букв. Спустя некоторое время им давали подсказку, сообщая, какой именно ряд необходимо воспроизвести. Если подсказка давалась с опозданием в одну или две секунды, способность воспроизвести нужную информацию ухудшалась. Исследователи полагают, что причина этого заключается в быстром исчезновении визуального следа.
Чтобы выяснить, влияет ли старение на работу сенсорной памяти, исследователи провели тесты с участием людей разных возрастов, которые должны были выполнить задание, похожее на то, что использовал Сперлинг. Как правило, пожилые люди справлялись с ним так же хорошо, как и молодые, что приводит нас к выводу о том, что наблюдающиеся у пожилых людей когнитивные изменения не затрагивают работу сенсорной памяти, по крайней мере, когда информация воспринимается зрительно.
[76]
Но пожилым людям бывает трудно вспомнить информацию, воспринимаемую не через глаза, а через уши. Так называемый феномен коктейльной вечеринки описывает ситуацию, когда человек находится в тесной, шумной группе людей, и справа разговаривают об одном, а слева – о другом. Поскольку органы слуха воспринимают оба разговора, информация из них поступает в сенсорную память. Но поскольку мы не способны фокусировать внимание сразу на двух разговорах, только один из них может быть перенесен в кратковременную память.
Психологи пытались изучить, что происходит, когда в наши уши одновременно поступает два потока информации. Такие эксперименты проводятся не на настоящей коктейльной вечеринке, где сложно контролировать происходящее, а в лаборатории, с использованием так называемого задания на дихотическое прослушивание. Участник надевает наушники, подсоединенные к кассетному магнитофону. Через левый наушник проигрывается одно сообщение, а через правый – совершенно другое. Участника просят следить за одним из сообщений. Чтобы не было сомнений в том, что он это делает, его просят «дублировать» нужный текст, то есть повторять его вслух, пока он проигрывается.
Обычно в ходе экспериментов с дихотическим прослушиванием участникам удается вспомнить немногое из того, что звучит из наушника, за которым они не следят. Время от времени кто-нибудь вспоминает, что слышал свое имя, и ничего больше. Если участника внезапно просят не повторять больше текст и попытаться вспомнить второе сообщение, они часто воспроизводят лишь последние несколько фраз, прозвучавших на записи. Вместе результаты этих исследований показывают, что информация, за которой участник следит, переносится в кратковременную память, а та, на которую он не обращает внимания, быстро исчезает, и поэтому вспомнить ее позднее он не может.
