Мы тщательно спланировали проект, и команда могла составить свое заключение свободно, прозрачно и демократично. И спустя недели яростных споров этот подход себя оправдал. После многочисленных дискуссий на сессиях, в электронной почте и во время сеансов конференц-связи команда пришла к единому мнению по поводу текста доклада. Он включал несколько альтернативных вариантов будущего. Один из них радикально исключали из войны с наркотиками правительства некоторых стран, игнорирующих международные соглашения и позволяющих наркоторговцам свободный проезд по своей территории. Другие основывались на подходе с точки зрения здравоохранения, а не безопасности или предлагали новые способы регулирования наркотиков, такие как декриминализация, депенализация и легализация.
Инсульса отправил доклад Сантосу и другим политическим лидерам в том виде, в каком он был написан. Это был первый случай, когда в документе, составленном по официальному запросу, предлагались иные варианты решения проблемы наркотиков, помимо традиционного. Вопреки ожиданиям скептиков ОАГ позволила переговорам проходить бесконтрольно, и результаты оказались инновационными и значимыми.
После опубликования доклада Сантос подчеркнул: «Эти четыре сценария не конкретные рекомендации относительно дальнейших действий или прогноз возможного развития событий, они просто предлагают нам реалистичные варианты без предрассудков или догмы»
[36]. Шестнадцать месяцев спустя Инсульса отметил: «Доклад подействовал сильно и неотвратимо: он позволил начать неслыханно честную дискуссию обо всех возможных вариантах. Он обозначил “до” и “после” в нашем способе рассмотрения феномена наркотиков»
[37].
Работая над этим проектом, я провел год, полный тревог, и теперь был в восторге от нашего коллективного достижения. А еще я злился из-за того, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы убедить моих коллег из ОАГ согласиться с методом работы, за который я выступал, — собрать всех заинтересованных лиц, включая оппонентов и врагов, в едином творческом процессе и дать им возможность контролировать работу над текстом. Но немного успокоившись, я понял, что злюсь на них зря, ведь подобное поведение было свойственно и мне самому: я делал все, что в моей власти, чтобы процесс протекал так, как я хочу. Я учился напрягаться изо всех сил, чтобы достичь полноценного взаимодействия и самоутверждения.
Проект не решил проблему наркотиков в странах Американского континента. Он не предложил новый план действий или политическую программу. Зато он позволил создать набор кардинально новых интерпретаций альтернативно возможного будущего (четыре сценария) и наладить необходимые новые рабочие отношения между главными действующими лицами, в особенности между чиновниками и реформаторами. Учитывая другие изменения в сфере регулирования оборота наркотических средств, которые состоялись в том же году, в частности, легализацию марихуаны в Уругвае и некоторых штатах США, мы открыли новые возможности наркополитики как в странах Американского континента, так и за их пределами. Мы добились большей открытости и сделали ряд немыслимых до сих пор выборов, таких как эксперименты с альтернативными моделями регулирования спроса и потребления, практика сокращения вреда употребления, реформа системы санкций и пересмотр международных соглашений. Проект помог социальной системе нашего континента, застывшей в развитии на сорок лет, выйти из тупика и двинуться вперед.
Этот проект продемонстрировал мне ясную картину того, что требуется, чтобы повлиять на ситуацию, которую нельзя контролировать. Ситуация была вне нашего контроля как минимум на трех уровнях. Мы не в состоянии контролировать производство и потребление огромного количества старых и новых видов наркотиков множеством легальных и нелегальных участников этого процесса; мы не можем изменить взгляды и мнения правительственных и неправительственных участников дискуссии по наркополитике во всем мире; и наконец, невозможно проконтролировать результаты переговоров участников.
Как бы то ни было, после того как команда проекта отказалась от попытки контролировать ситуацию, нам стало проще добиться прогресса в работе. Оказалось, участники не могут прийти к согласию как по поводу сути проблемы, так и по способам ее решения, но это и не было нужно. Осознание этого развязало нам руки, дав возможность двигаться вперед без достижения согласия. Это плодотворное сотрудничество членов нашей команды и других участников привело к появлению новых возможностей, позволявших изменить ситуацию. Самой важной из них была готовность выйти за пределы жестких рамок единожды выбранной стратегии и начать гибко экспериментировать с различными новыми стратегиями.
Переходим реку, нащупывая камни
В напряженном сотрудничестве мы создаем дорогу вперед вместе. До того как мы отправимся в путь, курс нам не известен. Мы не можем ни предсказать, ни контролировать его. Мы можем только открывать его по мере продвижения. Это занятие одновременно восхищает и утомляет.
Участники напряженного сотрудничества часто бывают не согласны друг с другом или недостаточно доверяют друг другу, чтобы согласиться придерживаться любого плана действий, за исключением самого скромного, краткосрочного и безопасного. Учитывая то, что люди участвуют в переговорах по доброй воле, на временной основе и никто не обладает властью над другими, у них почти всегда есть возможность выхода. Сотрудничающие стороны делают то, что хотят, поэтому попытки вынудить или обольстить их не эффективны. Все мы, вовлеченные в проект по наркополитике, не выходили из переговорного процесса, несмотря на все взлеты и падения, ведь мы считали, что он предоставляет нам отличную возможность сделать что-то в области, важной для всех нас.
Профессор менеджмента Питер Сенге говорит: «Большая часть стратегий лидерства обречена на провал с самого начала. Лидеры, добивающиеся изменений, часто похожи на садовников, стоящих над своими посевами, внушая им: “Растите! Старайтесь! Вы сможете!” Никакой садовник не станет убеждать растения захотеть расти: если у семени нет потенциала для роста, ничто не сможет это изменить»
[38]. Напряженное сотрудничество похоже на садоводство: мы можем создать определенные условия, в которых взаимодействие будет процветать, но не можем контролировать его.
Даже когда сотрудничающие готовы придерживаться некоего плана действий, они остаются верны своим обязательствам только в начале трансформационного процесса. В сложной и враждебной обстановке единственный известный нам способ добиться того, чтобы план сработал — при условии что все стороны предпримут действия, которые обязались предпринять, и что эти действия будут иметь ожидаемые последствия, — это попытаться. Безрассудно и фантастично предполагать, что наши замыслы сработают как по-написанному. В данном контексте единственный разумный способ двигаться вперед — делать один шаг за раз и учиться на ходу.
