Доктор провел пальцами по густым песочно-светлым волосам. От его прикосновения оторвались целые мягкие пучки. Легкий ветерок с озера подхватил несколько прядей, и они полетели в лесной сумрак, кружась, как семена одуванчиков.
Кряхтя от натуги, монстролог высвободил мужчину из кокона старого одеяла. Он был раздет до нижнего белья; оно свободно болталось на его истощенном теле, но я ясно видел проступавшие под ним ребра. Уортроп поднял одну костлявую руку и прижал пальцы к запястью. Когда доктор убрал пальцы, вмятины остались, как остаются следы от ног на мокром песке.
– Серьезное обезвоживание, – спокойно определил он. – Принеси флягу, но сначала дай мне стетоскоп.
Он задрал нижнюю рубашку к подбородку и несколько минут слушал, как бьется сердце. Я буквально видел под истонченной кожей его возбужденное биение. Когда я вернулся с водой, доктор ощупывал руками тонкие, как у журавля, ноги с костлявыми коленями, потом перешел на торс, где стал мягко надавливать. Где бы он ни прикасался, его пальцы оставляли вмятины на бледной коже.
Он прижал горлышко фляги к распухшим губам, и по обеим сторонам жаждущего рта потекли струйки животворной жидкости. Уортроп поднял голову мужчины себе на колени и низко склонился, бережно прижимая его, как ребенка, одной рукой придерживая ему рукой подбородок, а другой вливая тонкую струйку воды в полуоткрытые губы. С каждым натужным глотком дергался чрезмерно большой кадык. Доктор вздохнул и мягко сказал:
– Джон, Джон.
Потом громче, так, что его голос зазвенел в деревьях:
– Джон! Джон Чанлер! Ты меня слышишь?
Появился сержант Хок с винтовкой, лежащей на сгибе локтя. Он оглядел картину и сказал:
– Так что, это Чанлер?
– Нет, сержант, это Гровер Кливленд
[8], – язвительно ответил доктор. С несвойственной ему нежностью монстролог снова накрыл Чанлера одеялом. – Он серьезно обезвожен и истощен, – сказал Уортроп Хоку. – И у него желтуха; возможно, у него отказывает печень. Я не нашел никаких внешних повреждений, кроме пролежней, которых следовало ожидать. Внутренних аномалий и повреждений нет, хотя при нынешних обстоятельствах полной уверенности у меня нет. У него небольшая лихорадка, но, похоже, нет дизентерии или чего-то другого, что могло бы его убить по дороге назад.
Хок нервно огляделся, периодически трогая спусковой крючок винтовки, словно ожидая, что из леса в любой момент могут выскочить грабители.
– Ну, теперь, когда мы его получили, я согласен, что дело того стоило.
– Я тоже, сержант. Нам надо только дождаться, пока он станет амбулаторным…
– Что значит «амбулаторным»? Вы имеете в виду ждать, пока он начнет ходить? – Он подозрительно посмотрел на лежащего у его ног в коме мужчину. – Как долго?
– Трудно сказать. У него атрофированы мышцы, страдания вытянули из него жизненные силы. Может быть, неделю или две.
– Неделю или две! Нет. Нет. – Хок неистово тряс головой. – Так не пойдет, доктор. Мы не можем оставаться две недели в этом лесу. У нас не хватит припасов, и к тому же погода. Не пройдет и двух недель, как выпадет снег.
– Я готов выслушать ваши предложения, сержант. У вас, как и у меня, есть глаза. Вы сами можете оценить состояние бедняги.
– Мы его понесем. Бог мой, да он весит не больше, чем Уилл.
– Нести его по такой местности – это может оказаться фатальным.
– Переходить улицу воскресным днем тоже может оказаться фатальным, Уортроп. Если Уилл возьмет мой рюкзак и винтовку, то я понесу его.
Он нагнулся, чтобы поднять Чанлера с лесной подстилки, но доктор остановил его, упершись рукой ему в грудь.
– Я хочу попытать счастья с погодой, сержант, – упрямо сказал доктор.
– Ну, знаете что? Я не хочу. Я не знаю, как там с вами или с этой монстрологией, но это как медвежье дерьмо на сапогах – оно идет за вами по пятам и от него чертовски трудно избавиться. – Он ткнул пальцем в грудь моего хозяина. – Я сматываюсь отсюда, док. Можете присоединиться или попытать удачу и попробовать выбраться отсюда самому.
Минуту оба не двигались, испытывая волю друг друга – и Уортроп не выдержал испытания. Он провел рукой по своим густым волосам и громко вздохнул. Он посмотрел на Чанлера, посмотрел на меня. Затем вгляделся в полоску серого неба над кронами деревьев.
– Хорошо, – сказал он. – Но это моя ноша.
Он просунул руки под хрупкое истощенное тело и не очень уверенным движением поднял его. Лоб Чанлера прижался к основанию шеи Уортропа.
– Я его понесу, – сказал доктор.
Часть десятая. «Это может сломить разум человека»
Наше бегство в Рэт Портидж было болезненно медленным. Уортроп часто просил остановиться, чтобы проверить жизненные реакции Чанлера и попробовать влить в него еще воды. Ход замедлял и сержант Хок, вернее то, как сержант Хок разыскивал в тумане свои вещи. В течение дня туман становился все гуще, бесцветные испарения делали невидимой тропу и населяли лес тенями и призраками, в которых воображение рисовало картины близкой смерти. В этом царстве глухих звуков и скудного света даже наше дыхание вырывалось из ртов и сковывалось под ногами.
К четырем часам свет почти совсем пропал Мы остановились на ночлег не более чем в семи милях от берегов Песчаного озера и не доходя еще нескольких миль до могилы Пьера Ларуза. Доктор опустил свою ношу на землю и обессиленно прислонился к дереву. Он передохнул только минуту или две и снова начал суетиться над Чанлером: вытирал ему лоб, приподнимал голову, чтобы влить в горло немного воды, громко звал его – но Чанлер не приходил в себя. Пока не стало совсем темно, я собрал дрова для костра. Хок проверил наши скудные припасы и сказал, что их хватит еще на пять дней. После этого нам придется питаться тем, что мы сможем добыть в лесу.
– Я планировал пополнить запасы у Песчаного озера, – сказал он в свою защиту, видя, как при этой дурной новости доктор недоуменно поднял бровь. – Вы мне не говорили, что мы похитим человека.
Сержант был не похож сам на себя. Его глаза постоянно бегали, и он все время облизывал губы.
– Как вам удалось его найти? – спросил он.
– Фиддлер. Я подумал, если Джон жив, то Фиддлер может его навестить и, скорее всего, пойдет к нему, пока мы спим. Моя догадка оказалась правильной. Вскоре после двух он вышел из вигвама, и я пошел за ним. Они держали Джона в вигваме на северном краю деревни, вдалеке от всех остальных, как и следовало ожидать. Это обычная практика у туземных народов: устраивать больной «дом», чтобы изолировать инфицированных членов племени от всех остальных. После этого все стало делом времени и подготовки. У вигвама не было стражи. Мне только пришлось дождаться, когда Фиддлер ляжет спать.
– Как по-вашему, что произошло? – Хок смотрел через вход в палатку, где лежал Чанлер, в свете костра его белое одеяло было едва видно.
