Эта гипотеза оказалась ошибочной.
По официальным данным, бескорыстных и эгоистичных отправилось на Юг равное количество. Разница в мотивации не объясняла «значимых различий между участниками и отказавшимися», писал Макадам.
Тогда Макадам сравнил «цену выбора» кандидатов. Может быть, у тех, кто остался дома, были мужья или подруги, которые удерживали их от поездки в Миссисипи? Может быть, они нашли работу и просто не могли позволить себе уйти в неоплачиваемый двухмесячный отпуск?
Опять неверно.
«Брак или работа на самом деле повышали шансы поехать на юг», – заключил Макадам.
Осталась последняя гипотеза. Каждого кандидата просили составить список студенческих и политических организаций, в которых он состоял, и назвать минимум десять человек, которых он хотел бы держать в курсе своих летних приключений. Макадам взял эти списки и с их помощью набросал социальную сеть каждого кандидата. Сравнив членство в клубах, он смог определить, у кого из кандидатов были друзья, тоже подавшие заявку на участие в проекте «Лето свободы».
Закончив, он наконец нашел ответ на вопрос, из-за чего одни студенты отправились в Миссисипи, а другие остались дома: из-за социальных привычек – точнее, из-за силы сильных и слабых связей, действующих в совокупности. Студенты, принявшие участие в программе, состояли в самых разных сообществах; и близкие друзья, и случайные знакомые ждали, что они сядут в автобус. Те, кто отказался от участия, тоже были членами сообществ, но иного рода – таких, в которых социальное давление и привычки отнюдь не заставляли их ехать в Миссисипи.
«Представьте, что вы – один из студентов, подавших заявление, – сказал мне Макадам. – Вместе с пятью вашими самыми близкими друзьями вы заполнили анкету и горели желанием поскорее отправиться на Юг.
Но вот прошло шесть месяцев. День отъезда уже не за горами. Газеты и журналы предсказывают беспорядки в Миссисипи. Вы позвонили своим родителям, и они посоветовали вам остаться дома. На этом этапе было бы странно, если бы вы не задумались, а правильное ли решение вы приняли?
И вот как-то раз вы идете по территории университета и видите группу студентов из вашей церкви. “Мы занимаемся организацией рейсов, – говорят они. – Когда вас забирать?” Эти люди не относятся к числу ваших близких друзей, но вы встречаетесь с ними на клубных вечерах и в общежитии, и они занимают важное положение в вашем социальном кругу. Они знают, что вы записались в “Лето свободы” и говорили, что очень хотите поехать. Соскочите – и на вашем социальном статусе можно будет поставить крест. Даже если вы сомневаетесь, имейте в виду, что отказ будет иметь неприятные последствия. Вы потеряете уважение людей, чье мнение важно для вас».
Изучая студентов с религиозной ориентацией – кандидатов, подавших заявку потому, что «долг всякого христианина – помочь нуждающимся», – он обнаружил смешанные уровни участия. Однако из кандидатов, указавших религиозную причину и состоявших в религиозной организации, в Миссисипи поехали все. Как только их сообщества узнавали, что они зачислены в кампанию «Лето свободы», отказаться было уже невозможно
[262].
А теперь рассмотрим социальные сети кандидатов, принятых в программу, но не поехавших в Миссисипи. Эти молодые люди тоже состояли в студенческих организациях. Они тоже посещали клубы и беспокоились о своем положении в этих сообществах. Но организации, к которым они принадлежали, – студенческий совет, учебные группы и братства – имели другие ожидания. Члены этих сообществ могли отказаться от «Лета свободы» практически без ущерба для своего положения в социальной иерархии.
Столкнувшись с перспективой ареста (если не хуже), большинство студентов, вероятно, более тщательно обдумали свое решение. Одни состояли в организациях, где социальные привычки – ожидания друзей и давление со стороны знакомых – вынуждали участвовать, поэтому, несмотря на сомнения, они все-таки купили билет на автобус. Другие – кого тоже волновал вопрос гражданских прав – принадлежали к сообществам, где социальные привычки подталкивали в несколько ином направлении, а потому подумали про себя: «Может, мне лучше остаться дома?»
* * *
На следующее утро после выхода Розы Паркс из тюрьмы Е. Д. Никсон позвонил новому священнику баптистской церкви на Декстер-авеню, Мартину Лютеру Кингу-младшему. Было раннее утро. Часы только что пробили пять, но, когда Кинг снял трубку, Никсон не поздоровался и не спросил, не разбудил ли его новорожденную дочку, которой только что исполнилось две недели. Он сразу заговорил об аресте Паркс, о том, как ее упекли в тюрьму за отказ уступить место, об их планах защищать ее дело в суде и бойкотировать автобусы в понедельник. Кингу было двадцать шесть лет. Он жил в Монтгомери всего год и пока не до конца разобрался в своей роли в обществе. Никсон спрашивал у Кинга одобрения и разрешения провести собрание по поводу бойкота в его церкви. Священник был явно обеспокоен. «Брат Никсон, – сказал он, – дай мне подумать и перезвони чуть позже».
Но Никсон не остановился на достигнутом. Он обратился к одному из самых близких друзей Кинга – сильнейшей из его сильных связей – Ральфу Д. Абернати и попросил его убедить молодого священника принять участие в акции. Через несколько часов Никсон снова позвонил Кингу.
– Я согласен, – сказал Кинг.
– Рад это слышать, – ответил Никсон. – Ведь я уже поговорил с восемнадцатью людьми и сказал им, что вечером в вашей церкви будет собрание. Не годится проводить его в церкви без вас
[263].
Кинга выбрали президентом организации, отвечающей за бойкот.
В воскресенье, через три дня после ареста Паркс, чернокожие священники города, побеседовав с Кингом и другими членами новой организации, объяснили своей пастве, что все негритянские церкви Монтгомери согласились участвовать в однодневной акции протеста. Подтекст был очевиден: стыд и позор тому, кто останется в стороне. В тот же день городская газета «Advertiser» напечатала статью о «сверхсекретном собрании негров Монтгомери, которые планируют бойкотировать городские автобусы в понедельник»
[264]. Журналист заполучил копии листовок, которые белые женщины отобрали у своих служанок. В статье говорилось, что негритянские районы города «завалены листовками». Ожидалось, что в акции примут участие все чернокожие граждане. До выхода статьи к акции протеста официально примкнули только друзья Паркс, пасторы и организаторы бойкота. Однако прочтя газету, негры, равно как и белые, решили, что все остальные уже подписались.
