24 апреля. Я поняла, что у меня появилось чувство обиды на весну.
И в этот момент я снова восхитилась достоинствами дневника. Я очень редко проявляла гнев, так как опасалась последствий. Гнев растекался по страницам дневника. И не было ни страха, ни опасений. Мои чувства не представляли угрозы, я могла ощущать их, выразить, и от этого никому не было вреда. Какое огромное облегчение!
Моя кровь кипит, и я ненавижу тебя.
Мои чувства раскрылись и отвергнуты.
Моя выразительность отвергнута.
Куда ведет эта власть?
Ниже, ниже,
Вниз, вниз,
Чтобы закипеть и загромыхать из глубины,
Захватить тебя врасплох в какой-то день,
Когда-нибудь.
Так как мой друг-дневник позволил мне преодолеть гнев и предоставил площадку, где я могла выпустить пар и злость, я изменилась и смогла перейти на следующую стадию горя — поиск компромисса.
Сначала у меня не получались «переговоры о сделке». Потом я поняла, как могла бы позволить себе немного заняться горем, а потом отложить его в сторону и излечиться от него. Для меня эта стадия оказалась трудным периодом. Это было очень похоже на торг: «Хорошо, горе, я действительно этим займусь как следует, прямо сейчас, но потом я хочу, чтобы с этим было покончено. Я хочу, чтобы боль ушла и я исцелилась от нее».
29 апреля. И наконец я почувствовала грусть оттого, что должна заняться именно грустью. Бесконечный цикл.
4 мая. Сто вещей, о которых я никогда не скорбела, не горевала, не жалела и не ощущала их потери (приводится список восьми вещей). Он написан сухо, без эмоций. Кажется, я устала. Моей души здесь нет, и у меня нет желания тратить на это время. Не думаю, что надо принуждать себя.
Моя боль и мое горе,
Моя печаль и мое сожаление
являются частью меня.
Значимой частью меня,
возникшей из сущности моих чувств.
Касание к оголенному нерву того, чем я являюсь,
я чувствую!
Меня трогают мои переживания!
Ничто не остается незамеченным!
Как я могу лишать себя
права на собственные чувства.
Как я могу закрывать глаза на то, что я есть.
Другие страдают,
Мне тоже хочется страдать.
Сдержать себя и запустить процесс поиска компромисса. Один день хочется, на следующий день желание исчезает, а через день появляется снова. Подтолкни меня, подтащи, я хочу заключить сделку. Здесь, конечно, присутствует аспект контроля, но об этом в другой главе. Наконец до меня доходит, что поиск компромисса не помогает. Я поняла, что я должна сделать то, за что буду вознаграждена:
10 мая. Диалог с горем:
Я: Что я могу изменить, или мне надо иначе обращаться с тобой?
Горе: Признайся, что я есть, и сделай все, что можешь, чтобы встретиться со мной лицом к лицу.
Итак, слегка воодушевленная, я признала, что буду с ним, пока оно не пройдет. И доверилась течению времени, понимая, что проблемы и застаревшая боль могут вернуться в любое время. Я поклялась себе, что буду оставаться открытой до конца.
Пойдя на такую сделку, я освободилась и смогла перейти к следующей стадии — депрессии.
Я быстро распознала депрессию. Я так подолгу пребывала в ней, что хорошо знала, какова она.
14 мая. Я действительно устала — от своей усталости.
15 мая. Совсем не пишется, не знаю почему. Отчасти, я думаю, это изнурение. Я устала быть уставшей.
18 мая. Все эти дни я с трудом вставала по утрам. Каждое утро приходилось делать усилия.
Более того, моя депрессия сопровождалась не только усталостью и отсутствием энергии, но и отсутствием терпения, внимания, ощущением пустоты.
19 мая. Меня удивляет, что происходит со мной, или, точнее сказать, то, в чем я участвую, сама того не осознавая. Мне кажется, что я несусь по течению в полусознательном состоянии. Происходят странные провалы в сознании и памяти. Я называю людей неправильными именами, забываю простые вещи и слишком много ем. И ни от чего не получаю удовольствия.
Хочу остаться одна
и умираю от одиночества.
Интересно, какая роль отведена мне в этой жизни,
хотя мне все равно.
Мы все в этом мире набитые дураки,
и я ничего не понимаю.
Мне хочется кричать, выть и стонать,
хочется тихо залечь в нору и умереть.
Но мне сегодня надо сделать
сотни, тысячи, миллионы дел,
которые должны быть сделаны абсолютно, позитивно.
Но нет причины вставать с постели.
Депрессия невероятно пугает меня,
но мне нравится быть в знакомом мне состоянии.
И здесь я должна выразить признательность своему дневнику за то, что он был со мной на всех этих стадиях. Что бы я делала без него? Это настоящий дар судьбы… Какая радость, что он со мной в этот период смирения.
Должна признаться, что модель горя не является линейной. Я еще не полностью прошла первые четыре стадии, но сейчас как никогда близка к смирению. И это отражается в моем дневнике.
21 мая. Слой за слоем, ближе и ближе к сердцевине. Уже не так больно, это тоже живительный процесс… Я понимаю, что это происходит, когда я пытаюсь защититься от боли и перестаю сторониться того, что предлагает жизнь.
24 мая. И хотя идет трудная борьба, а временами невыносимая, но в равном соотношении с той болью, которую я должна была стойко переносить.
27 мая. Сто вещей, которым я благодарна.
97. Радость.
98. Невзгоды.
99. Радость.
100. Я сама.
Кажется, это очень точная метафора того, как это происходит. Моя радость, окружающая горе и невзгоды с обеих сторон, а под ними я.
Должно ли было быть все по-другому?
Если бы мне пришлось снова пройти через это,
Ухватилась бы я за те же самые вещи, как в этот раз?
Выбрала бы те пути,
Которые уже были выбраны мною?
И стоило бы это затраченных усилий?
Пытаюсь ли я рассмотреть, что там за горизонтом?
Знаю ли я, что моя душа меня любит?
Спасибо моему дневнику. Он стал мне настоящим другом. Я нуждаюсь в нем. Я бесконечно ему благодарна.
Глава 21. Исцеление ран, полученных в детстве, при помощи дневника (Эдель Кинсинджер)
Любые конфликтные ситуации с детьми утаиваются и покрыты мраком, и ключ к пониманию нашей жизни спрятан вместе с ними.
Алис Миллер. Драма одаренного ребенка в поиске собственного «я»
[34]
Меня удивляет отсутствие воспоминаний детства. Несколько живых образов, сохранившихся с ранних лет, связаны у меня с общением с природой. Я могу вспомнить в подробностях, как взяла за хвост змейку и с ужасом наблюдала, как она разделилась на две части, причем одна половинка соскользнула в траву, а вторая осталась у меня в руке. Я вижу эту картину отчетливо, во всей полноте, со звуками, запахами и ощущениями.
