В три часа дня в полутемном зале ресторана под странным названием «Инн Бетвин»
[3](он не был гостиницей, да и стоял на отшибе), кроме Дэвида и Бойлена, не было ни души.
– Что значит «чепуха»? – спросил Дэвид.
Бойлен пожал плечами.
– То, что нет ни одной улики. Что у вас есть? Парень, который жил у него примерно в то время, когда убили Сару?
– Если он там жил, должен был знать, что затевает Брюн.
– Да ну?
Бойлен взглянул на него поверх тарелки. Дэвид не сомневался: сейчас сержант размышляет, правда ли этот репортеришка настолько тупой или просто прикидывается.
– Ну да, на девочке обнаружили волоски кошачьей шерсти, идентичной образцам, найденным в доме. Но, по-вашему, это означает, что Сара была там? Слишком много додумываете.
– Так помогите мне разобраться.
– Его фургон тоже весь был в кошачьей шерсти. Может, все это время он держал ее в фургоне.
Бойлен сунул в рот очередной кусок трески.
Дэвид рассеянно почесал затылок.
– Мистер дете… то есть сержант Бойлен! Я надеюсь, вы позволите мне взглянуть на полицейские протоколы, отчеты и прочие материалы по этому делу?
– Зачем вам? – спросил сержант, вытирая рот.
– А что, если на самом деле Брюн не виноват?
– Брюн виноват. Я вел это расследование с самого начала. Я присутствовал при его аресте. Был на судебном процессе. Он был чудовищем. Насильником. И это он убил девочек. Слушайте, у нас город маленький. Все знают Крестонов. Все знали Сару. Вас здесь не было. Это убийство сломило город. Его дух. Суд помог его немного поднять. Я даже не знаю, что здесь было бы, если бы Брюна не поймали. Если бы не нашли против него улик. Нам не надо, чтобы кто-то расковыривал зажившую рану. Но я готов взглянуть на то, что вы нарыли в доказательство того, что этот Тримбл обо всем знал. Может, тогда мы сможем и его достать. Но не хочу, чтобы вы убеждали всех, что Брюн невиновен. Я видел, как его казнили. И той ночью я спал как дитя.
– И все же могу я…
– Твою мать, мужик. Могу я посмотреть отчеты? Могу я посмотреть отчеты?.. Да. Вы можете посмотреть эти чертовы… – Бойлен замолк, отводя взгляд в сторону. – Простите, – проговорил он. – Он не смог совершить с ней половой акт. У него никак не вставал. Потому он надругался над ней при помощи отвертки. Она все еще была в ней, когда мы нашли тело. Он защипнул металлическими зажимами ее соски и подсоединил их к автомобильному аккумулятору. У нее выжгло кожу. Такое не забудешь. И именно о таком вы прочтете в этих отчетах, Дэвид.
Бойлен посмотрел в глаза репортеру. Дэвид видел, сержант подавлен. Нет, напуган.
– Вы правда хотите пройти через это?
* * *
Пока Бойлен делал копии отчетов, Дэвид разыскал записи прокурора на судебном процессе Брюна.
– Сам не заглядывал в это дело уже лет двадцать, – сказал окружной прокурор Мартин Бакс-тер через окно в приемной. – Возможно, они уже на микропленке. Пожалуйста, можете взглянуть.
Микрофильм содержал гораздо больше материала, чем ожидал Дэвид. Не только заявления свидетелей и расшифровки стенограмм. Здесь были также показания, представленные большому жюри присяжных. В виде исключения их засекретили, вопреки либеральным местным законам о доступе к информации. Особо запрещалось передавать эти документы репортерам. Прокуроры настаивали, что это необходимо для предъявления присяжным тайных осведомителей без ущерба для их безопасности. Истинная же причина заключалась в том, что заседание большого жюри присяжных, как репетиция судебного процесса, дает шанс прокурору обкатать определенную стратегию, проверить, примут ли ее присяжные на суде. Такая система позволяет представлять дело большому жюри снова и снова, до тех пор, пока прокурор не уверится, что на суде сможет добиться обвинительного заключения. В Огайо есть поговорка: хороший прокурор и сэндвич с ветчиной засудит.
Не теряя самообладания, Дэвид распечатывал все подряд, по ходу дела отмечая важные детали показаний, и молился, чтобы никто в прокурорском офисе не обнаружил, что по их собственной оплошности к нему попали секретные материалы.
Тримбл давал показания перед большим жюри. Допрос вел молодой амбициозный прокурор Мар-тин Бакстер.
Бакстер. Говорил ли с вами ваш друг Ронил Брюн о похищении девочек?
Тримбл. Не девочек, а женщин. Бакстер. Что он сказал?
Тримбл. Что-то вроде того, что все женщины мечтают об изнасиловании. Что втайне они хотят, чтобы их поимели, и все о’кей, если только потом их отпустить.
Бакстер. Он говорил, каким образом собирается это сделать?
Тримбл. Мы оба придумывали. Типа, я предложил приварить крюк к полу в фургоне.
Бакстер. Что?
Тримбл. Но я, понятное дело, думал, это все разговоры. Его фантазии. Мне нравилось ездить с ним за город, искать девочек на велосипедах. Просто поразвлечься, не по-настоящему. Так, прокатиться и поглазеть. Как будто ловишь форель и выпускаешь. Я думал, он просто сочиняет.
Бакстер. Расскажите поподробнее, что он делал.
Тримбл. Ну, я никогда не видел, что он делает, но говорил он об этом много.
Показания занимали сорок с лишним страниц. Каждый раз, когда Тримбл подставлялся, Бакстер поворачивал его ответы так, чтобы обличить Брюна. Ясно, прокурор изображает Брюна маньяком-деспотом, полностью подчинившим себе Тримбла.
Бакстер. Брюн когда-нибудь приводил в дом женщин?
Тримбл. О, только девочек, с которыми встречался. То есть женщин.
Бакстер. Занимался он с ними сексом? Был во время этого груб, жесток?
Тримбл. Он не мог иметь с ними секс. Из-за какого-то ушиба, когда играл в футбол. Он обычно просил меня сношаться с ними. Многим из них нравилось. А он наблюдал. Хотел, чтобы я вставлял в них всякие штуки.
Бакстер. Какие штуки?
Тримбл. Вибраторы. Кегли. Всякое другое.
Допечатывая последнюю страницу, Дэвид спохватился – сколько времени? Без четверти четыре. Он не позвонил редактору, забыл забрать отчеты у Бой-лена. И опаздывает домой к Элизабет – они собирались в пять побегать в парке.
* * *
Как только он вышел из подвала с микрофильмами, мобильник снова подключился к сети и запищал. Его редактор, Энди, оставил несколько сообщений. В последнем просто: «Эй, мудило. Я выпиваю в “Харбор Инн”. Найди меня».
К тому времени, когда Дэвид добрался до Кливленда и проехал по разводному мосту к небольшому бару с деревянными скамьями и бочковым пивом, Энди был уже пьян и зол.
