О культурном единстве
Между 950 и 1100 гг. формировалось новое средневековое общество. То, что в контексте классических аббасидских традиций считалось временем дезинтеграции, было, таким образом, временем институционального созидания с точки зрения самих Средних веков. К началу XII в. была заложена основа нового порядка; между 1100 и 1250 гг. он достиг расцвета, причем более всего в тех отраслях деятельности, которые были для него наиболее характерны.
Это общество было одновременно и единым целым, и совокупностью многих сообществ. После падения халифата и с последующим стремительным расширением Дар-аль-ислама ни Багдад, ни какой-либо другой город не мог справиться с ролью культурной столицы. Именно в этот период ислам стал распространяться по всему полушарию — в Индию и Европу, вдоль побережья Южных морей и в северные степи. Исламские регионы стали значительно отличаться друг от друга, на каждой территории были свои школы исламской мысли, искусства и т. д. На крайнем западе Испания и Магриб были более или менее объединены под управлением династий, происходивших из берберских племен с отдаленных магрибских территорий. У этих стран были общие история и искусство, известным образцом которого является дворец Альгамбра в Гранаде, а также философская школа Ибн-Туфайля и Ибн-Рушда (Аверроэса). Египет и Сирию, как и другие восточно-арабские земли, объединял под своей властью роскошный двор в Каире; именно там после упадка Ирака (после монгольского завоевания в середине XIII в.) развилась собственная школа арабской литературы. В иранских странах главным средством культурного выражения стал персидский язык, и они серьезно отошли от стандартов периода высокого халифата — к примеру, в своей восхитительной поэзии. Мусульмане в Индии, открывшие для себя исламскую культуру после 1000 г., тоже пользовались персидским, но быстро сформировали собственные традиции управления и религиозного и социального расслоения общества, создали собственные центры паломничества и литературы. Мусульмане на северных окраинах, рассредоточенные по степям Евразии, подобным же образом образовывали свой почти отдельный мир, равно как и сильные торговые страны южных мусульманских регионов, расположенных на побережьях Индийского океана.
Ислам в раннее Средневековье, 950–1250 гг., по отношению к событиям в других частях Евразии
И все же нельзя сказать, что эта цивилизация распалась на множество отдельных культур. Ее скрепляло единство исламского общественного строя, что позволяло жителям любой страны исламского сообщества чувствовать себя как дома во всех остальных его странах и способствовало свободному перемещению идей и обычаев по всей его территории. Мусульмане всегда ощущали себя гражданами всего Дар-аль-ислама. Представители различных видов искусства и науки свободно перемещались из одной мусульманской страны в другую, когда какой-нибудь щедрый правитель сулил им награды или когда они подвергались гонениям; и любой, кто добивался признания в одном регионе, вскоре обретал славу и во всех остальных. Следовательно, локальные культурные тенденции были немногочисленны и формировались под влиянием событий и идей общеисламского масштаба. Не только культурный диалог, который представлял собой ислам как таковой, но и другие диалоги, пересмотренные под его влиянием на арабском языке, продолжались даже тогда, когда стали использоваться многие другие языки, и арабский в большинстве исламских стран сохранил область применения лишь в конкретных научных целях.
Но единство разросшегося исламского мира в Средние века уже не включало в себя столько изменений культурной жизни, сколько во времена высокого халифата. Исламское сообщество в целом изначально представляло собой фазу развития ирано-семитского общества между Нилом и Амударьей, в основе которого лежали культурные традиции повседневной жизни его городов и деревень. В исламских литературных и других высококультурных традициях мы обнаруживаем больший отрыв
Ислам в раннее Средневековье, 950–1250 гг., по отношению к событиям в других частях Евразии от прошлого, чем в современных бытовых обычаях в этом регионе; и все же ирано-семитские традиции высокой культуры, продолжением которых стали традиции исламского мира, всегда развивались при более скудных бытовых обычаях. Но по мере расширения исламского мира за пределы Нила и Амударьи культурные различия стали гораздо резче. Культура быта новообращенных исламских областей имела все меньше и меньше общего с культурой исконных ирано-семитских земель. Отличались не только языки и быт — скажем, кухня или манера строить дома, — но и такие определяющие черты, как методы ведения сельского хозяйства, административная и правовая практика.
Таким образом, в мусульманском мире распространялся не весь ирано-семитский социальный комплекс, а исламизированные традиции ираносемитской высокой культуры. Их можно назвать персидско-арабскими традициями по двум основным языкам, являвшимся средствами их выражения, причем любой более или менее образованный представитель исламской культуры в обязательном порядке свободно владел хотя бы одним из этих языков. Космополитичное единое целое, которое образовывали люди столь разных стран и народов, сохранялось вне зависимости от повседневной жизни и персидско-арабской высокой культуры; его стандарты влияли на культуру быта и даже меняли ее, но культура эта оставалась, по сути, индийской, или европейской, или южной, или северной, — в зависимости от региона.
Действительно, даже между Нилом и Амударьей местные культурные обычаи сильно различались, и доминирование исламского единства на уровне повседневного быта ощущалось лишь отчасти. Обычное право в самой Аравии могло так же сильно отличаться от прописанных в шариате законов, как и в любом отдаленном уголке полушария. Тем не менее центральный ирано-семитский регион всегда отличался от остального исламского мира. Там исламское общество и его особенно высокая культура благодаря своей изначальной связи с местными обычаями и условиями имели глубокие корни по сравнению с областями, где персидско-арабские традиции подразумевали резкий отрыв от высокой культуры прошлого и резко отличались от уровня местной культуры быта. Мы можем назвать этот центральный регион землей старого ислама, хотя суть — не в приоритетности ислама на этой земле, а в том, что он проистекал из более ранних традиций; ислам в Магрибе насчитывал столько же лет, сколько в регионе между Нилом и Амударьей, и все же исламская культура мало напоминала латинскую, ее предшественницу на этой земле, и Магриб нельзя рассматривать как часть ее центрального региона. На всем протяжении Средних веков земли между Нилом и Амударьей сохраняли доминирующее положение в исламском мире, и это признавали все. Мусульмане с периферии гордились полученным там образованием, а эмигранты из центральных земель, чей родной язык был персидским, арабским или хотя бы их диалектом, ценились повсюду. Социальные механизмы и культурные инициативы центрального региона всегда уважались, даже если не приживались в локальной среде.
