Свобода мусульман и открытая структура их общественного строя
По мере урбанизации и смешения национальностей в городах аграрного общества у людей постепенно исчезала уверенность, что в дальнейшем они смогут надеяться на наследуемый статус или власть. Возникает ощущение, что человек с его личными интересами оказался в обществе, где одинаково законными или незаконными могли считаться прямо противоположные вещи, и ему приходилось каждый раз находить выход из трудных ситуаций благодаря смекалке и другим ресурсам, зависевшим только от него самого. В аграрную эпоху таких социальных ограничений не возникло, отчасти потому, что местные обычаи сохранили силу, несмотря на смешение национальностей, а также из-за того, что общество каждого крупного региона создавало ряд компенсационных региональных институтов для соблюдения законных норм и, следовательно, для сохранения определенной предсказуемости в случае, если человек уезжал из дома. В Индии стержнем такой структуры были касты, и структура эта развивалась и оттачивалась, по мере того как росла роль индийского общества в торговых и культурных связях Старого Света. В Западной Европе то же можно сказать о феодальной классовой системе.
В аридной зоне, как мы увидим ниже, вероятность утраты местных норм законности вследствие полиэтнического состава населения была необычайно высока. Возможно, именно поэтому компенсационные институты в регионе имели наименее жесткую структуру. Для аграрного общества они были чрезвычайно гибкими. Но они в меньшей степени, чем в Индии или на Западе, помогали человеку обрести надежный статус и оставляли его один на один со всем обществом — так же, как его религия бросала его один на один с верховным Богом — при минимуме божественных посредников. Анонимность индивидуума не имела ничего общего с анонимностью, возникающей в современном обществе; она была велика только в сравнении с другими обществами аграрного уровня. Но существуют рекомендательные параметры для сравнения этих аспектов исламского общества до начала эпохи Новейшего времени и современного мирового сообщества. В любом случае, практически все, чем характерен исламский общественный строй, особенно в Средние века, но и до, и после них, можно трактовать с точки зрения относительной открытости общественного строя и непостоянства (ненадежности) положения в нем отдельного человека. Сама проблема поддержания социальной сложности выше минимального аграрного уровня, когда аграрная основа уже не расширялась (в первую очередь из-за проблемы засушливых земель), осложнялась открытостью структуры общественного строя.
Мы уделим особое внимание политическим аспектам проблемы, так как они играют решающую роль. В политической сфере свободная структура преимущественно означала слабую власть центра и, следовательно, угрозу специализированным институтам, которые обычно предполагают наличие сильной центральной власти. Именно при столкновении с проблемой легитимации сложной политической жизни ресурсы исламских институтов проявились наиболее полно.
Снижение влияния центра приняло форму, ставшую самой характерной чертой исламского Средневековья вообще, если сравнивать его с другими периодами и регионами аграрной эпохи: оно милитаризировалось. Это была милитаризация не всего общества в целом, но только верховной власти. Мы рискуем чрезмерно упростить описание того, как определенные аспекты многонациональное™ аридной зоны могли привести к более открытому структурированию социальных форм, выросших в милитаризацию. В то же время наше описание поможет выделить основную тему, проходящую красной нитью через всю главу. Ее можно сформулировать как возникновение и функционирование системы социальной власти айанов-эми-ров: власть, как правило, делили айаны («аристократы» разного рода в городах и деревнях) и эмиры (начальники местных гарнизонов, испытывавшие минимальное вмешательство со стороны крупных политических организаций).
Можно сопоставить суммарные определения системы айянов и эмиров у мусульман и соответствующие системы у китайцев, индусов и жителей Запада. Китайская система того времени состояла из: конфуцианского ритуального этикета (ли), гражданского помещика и подчиненных ему крестьян в основании пирамиды власти; влиятельной бюрократии; системы открытого конкурса при приеме на государственную службу; абсолютной монархии как центра власти. И все эти элементы были независимы. Индийская система функционировала посредством принципов дхармы, кастовых обязанностей в основании пирамиды власти, межкастовых обязательств джаджмани, панчаятов и наследственных раджей в центре. Западная система работала за счет: феодального, канонического и гражданского права; крепостных крестьян в поместьях; муниципалитетов и городских объединений; права первородства либо коллегиальных выборов на высокие посты; рыцарских владений; многоуровневой феодальной лестницы вассалитета. Соответственно система айанов-эмиров функционировала за счет: законов шариата; свободных крестьян при военных хозяевах икта; патронажа городской знати (айанов); замещения должностей в результате назначения или конкурса; использования рабов в домашнем хозяйстве; и дворов-гарнизонов эмиров на вершине пирамиды. И каждый из этих элементов обуславливал и поддерживал остальные. (В одной из последующих глав я проведу более детальное сравнение между исламским миром и Западом.)
Можно обобщенно сформулировать характер исторического развития следующим образом. (На протяжении всей оставшейся части главы я попробую продемонстрировать хотя бы правдоподобность данной зарисовки.) С принятием ислама в регионе между Нилом и Амударьей аграрная власть разрушилась. То есть разрушилось влияние аграрной аристократии, поскольку его воплощением была монархия Сасанидов (в том смысле, что монархия все еще представляла аграрные интересы в большей степени, чем любые другие). На некоторое время арабские торговые интересы стали преобладающими в новом халифатском государстве, но вскоре была восстановлена монархия, при которой ведущую роль играли аграрные интересы. Однако в этой воссозданной общественной структуре, когда представления о законности приобретали новые арабские и исламские формы, поощрялась определенная мобильность общества за счет более старых аристократических механизмов. Эгалитарные ожидания относительной мобильности были зафиксированы в исламском шариатском праве, сохранявшем свою автономию в любой аграрной империи. Империя так и не смогла достичь полного бюрократического контроля — к примеру, над торговцами и их объединениями. В результате к X в. доисламские культурные традиции почти исчезли, и была восстановлена не только империя, но все общество, только на более открыто структурированной, более эгалитарной и договорной основе и с обращением к исламу как к объяснению ее законности.
Такой результат стал возможен отчасти благодаря центральному местоположению мусульманских регионов в географической конфигурации растущей Афро-Евроазиатской Ойкумены и долгосрочным последствиям ее экспансии. Во многих регионах росла значимость международной торговли, которая стала играть определяющую роль в их судьбе. Но ее конкретные последствия зависели от степени участия в ней отдельного региона и от внутренней расстановки сил в его обществе.
Положение привилегированных аграрных сословий в аридной зоне стало шатким как никогда ранее (из-за разбросанности больших земельных владений и конкуренции со стороны скотоводов). Между тем положение купеческих сословий (занятых торговлей на местных или зарубежных рынках) упрочилось как минимум на некоторое время благодаря торговле с другими странами, которая набирала обороты именно в это время. Как следствие (в отличие от большинства аграрных регионов), семьи помещиков не могли упрочить свое господство в городах. Но в регионе, открытом для привязанных к земле армий, и купцы были не в состоянии даже на местном уровне установить политический строй, который бы полностью им подчинялся. В итоге отношения между аграрной и торговой властью зашли в тупик.
