В течение нескольких десятилетий после этого они создали несколько маленьких католических государств, с которыми мусульманские эмиры какое-то время ничего не могли поделать, хотя неверные удерживали даже Иерусалим, один из главных священных городов ислама. Крестоносцы не создали единого сильного государства, отклонив византийское покровительство — единственное из возможных на тот момент сильное централизованное руководство. Но при поддержке итальянского флота они сумели удержать все порты Сирии. Помимо того, они контролировали значительную территорию к северу и югу от побережья. На севере они овладели несколькими городами вдоль старой пограничной зоны между исламским миром и Византией, отчасти совместно с местными группами христианских армян, недоверие которых к западноевропейцам было меньше, чем к византийцам. На юге крестоносцы захватили Иерусалим; это название влекло туда потоки солдат фортуны, благодаря которым правитель новообразованного Иерусалимского королевства смог на некоторое время аннексировать большую часть Северной Сирии и даже проход на юг к Красному морю. Враждовавшие друг с другом эмиры Дамаска, Алеппо и небольших городов между ними заняли оборонительную позицию.
Переселенцы с Запада (мусульмане называли их «франками») попытались воплотить здесь идеальную версию западного феодального строя. В то же время в культурном отношении они стремительно ассимилировались в мусульманской среде. Разумеется, их вклад в эту среду был ничтожен, за исключением сферы военной архитектуры. Их манера разрешать споры поединками и уровень медицины поразили мусульман и местных христиан своим вопиющим примитивизмом. Очень немногие пришельцы выучили литературный арабский язык. Но наслаждаться преимуществами жизни в этом обществе им ничто не мешало. Вскоре первые поселенцы уже полностью освоили исламские традиции, к вящему удивлению новых пришельцев из Европы. Однако таких пришельцев всегда было достаточно много, чтобы предотвратить полную ассимиляцию и обращение переселенцев в ислам.
Лишь к середине XII в. некоторые мусульмане начали осознавать необходимость прекратить усобицы между эмирами и спланировать эффективные единые действия против крестоносцев. Эмиру всегда было проще расширять свои владения за счет земель соседа-мусульманина, где базовые ценности были теми же, и войска, побежденные с одной-двух попыток, легко подчинялись новому порядку. Когда же приходилось воевать с немусульманами, на карту была поставлена сама жизнь попавших под угрозу людей — как солдат, так и всего привилегированного сословия. Поэтому сопротивление всегда было более ожесточенным.
Эмир Зенги, сын тюркского раба-военачальника Сельджуков, быстро возвысился при сельджукских атабеках и сам получил должность атабека в Мосуле в 1127 г. Он весьма успешно расширял территорию своего влияния в пределах мусульманских областей в Джазире и Северной Сирии (уже в 1128 г. заняв Алеппо, одолев местную династию), в результате чего получил значительные материальные ресурсы для нападения на позиции крестоносцев. Кроме того, он пользовался уважением у улемов. В 1144 г. он взял Эдессу (Руху), столицу наиболее уязвимого из четырех главных государств крестоносцев. Однако в 1146 г. он умер. В характерной для семей атабеков манере, двое его сыновей объявили себя эмирами Мосула и Алеппо. Династия в Мосуле не претендовала на лидерство в качестве атабеков, ее больше интересовали цели, которые отвлекли ее от противостояния крестоносцам — например, попытка свергнуть Салгуридов в Фарсе. Неукротимую жажду Зенги осуществить джихад против крестоносцев перенял эмир Алеппо Нур-ад-дин.
Нур-ад-дин был фанатичным гази, но не менее страстно желал он быть образцовым правителем, соответствующим суннитским идеалам. Он не создал централизованного государства, но в основу своей системы власти положил сотрудничество тюркских гарнизонов и городской элиты. Имевшиеся в своем распоряжении средства он тратил на строительство всевозможных общественных учреждений — мечетей, больниц, караван-сараев, медресе — параллельно отвоевывая территории, захваченные крестоносцами. Отличаясь известной терпимостью в отношении всего, что не противоречило суннизму, он тем не менее жестоко преследовал всякую ересь, выходившую за рамки этого учения, и не мог вынести господства христиан на землях, принадлежавших Дар-аль-исламу. Нур-ад-дин особенно страстно желал обеспечить повсеместное действие законов шариата и насаждал их даже вопреки протестам горожан, которые считали, что шариат и близко не обеспечит той защиты, какую могло бы дать какое-нибудь более общее право.
Гробница Саладина в Омейядской мечети в Дамаске
Таким образом, он заручился надежной поддержкой улемов и уважением и преданностью своих воинов. Это помогло ему захватить наиболее значимый из независимых мусульманских городов Сирии, Дамаск, и обратить объединенные силы мусульманской Сирии против Иерусалимского королевства. Мусульмане в Иерусалиме получали слабую поддержку; между тем, помощь из Европы поступала регулярно, что способствовало укреплению позиций крестоносцев — особенно это касалось помощи морского флота итальянских городов, который теперь был сильнее мусульманского. Ресурсы шиитской династии Фатимидов в Египте в тот момент крайне оскудели, и, вместо того чтобы продолжать угрожать суннитам или христианам в Сирии, Египет стал яблоком раздора между двумя сирийскими полюсами власти. В 1169 г. Нур-ад-дину удалось поставить своего представителя на ключевую должность в Египте — визирем при мальчике-халифе — в обмен на военную помощь Сирии. Так была сформирована мощная мусульманская коалиция, серьезно превосходившая силы крестоносцев.
Еще до того, как появилась возможность привести в полную готовность потенциальные ресурсы Египта, Нур-ад-дин умер (1174). Теперь тот самый дух верности суннизму, который некогда сплотил государство, угрожал разрушить его, поскольку из преданности Нур-ад-дину благочестивые сирийцы поддерживали его слабого сына в борьбе с египетским наместником, Салах-ад-дином ибн Айюбом (Саладином), самым влиятельным из наследников. Саладин не был прирожденным воином, в молодости проявлял большой интерес к чтению, но послушно последовал по стопам своих отца и брата на службу к Зенгидам. Теперь он проявил себя достойным подражателем политики Нур-ад-дина. Через какое-то время ему удалось отвоевать мусульманскую Сирию, несмотря на многочисленные препятствия — к примеру, он был не тюрком, а курдом (происходил с запада Ирана), этнически чуждым основному личному составу армии. Саладин предпочел сделать центром жизнедеятельности государства Египет. Он сумел восстановить — в территориальном отношении, но не в плане эффективности власти — нечто вроде государства времен начала правления Фатимидов, стимулируя те же механизмы торговли. Он поддерживал тесные отношения с несколькими отдаленными мусульманскими правителями и особенно с халифами, но помощи он почти не получал, за исключением содействия нескольких добровольческих отрядов. Кроме того, Саладин достиг дружеских договоренностей с греками — не менее полезных, чем его отношения с мусульманскими правителями. Он не вносил кардинальных изменений в сформированную Нур-ад-дином политическую структуру, опирался на жажду мусульманских воинов осуществить джихад и старался соответствовать идеалу суннитского лидера; все это помогло ему в 1187 г. захватить Иерусалим (пощадив его население, в отличие от того, как обошлись с ним крестоносцы), и во владении воинов Христовых осталось всего несколько портов.
