Мавзолей Ала ад-Дин Текеша, город Кенеургенч, Туркменистан. Современное фото
Усилия ан-Насира по примирению мусульман не ограничились суннитскими улемами и футувва, затронув и шиизм. После восстания исмаилитов многие шииты, сохранившие преданность учению двунадесятников, хотели влиться в суннитское сообщество
[260]. В любом случае суфии особенно страстно желали усвоить концепции сторонников алидов. Ас-Сухраварди, например, говорит, что Адам должен был проповедовать шариат, а его сын Сифсуфийский путь как внутреннюю истину шариата — понятие об отношениях между двумя родоначальниками, с которым мы впервые сталкиваемся у исмаилитов, которые проецировали на всех великих пророков особые отношения между Мухаммадом и Али, который говорил о скрытом смысле шариата Мухаммада. Несмотря на то что во взглядах ас-Сухраварди значительно преобладал суннизм, он и ан-Насир, очевидно, распространили свою примиренческую политику и на шиизм, и на самих шиитов-двунадесятников (мы уже отмечали, что ан-Насир сумел привести исмаилизм в лоно суннизма при помощи их имама). На самом деле у ан-Насира было несколько поводов продемонстрировать свою чрезвычайную склонность к учению алидов и особое уважение к Али. В частности, он выстроил храм в Самарре на том месте, где, как считали двунадесятники, исчез их имам. (Его даже обвинили в принадлежности к шиизму.) Именно через эти круги идеи последователей алидов проникали в суннизм в целом.
Памятник хорезмшаху Мухаммаду II в турецкого городке Сегюте
Помимо этого, футувва (а, в конечном счете, идеи суфизма, оправдывавшего существование футувва) служили инструментом управления халифатом в третьей сфере, кроме шариата и городских институтов — в сфере непосредственной политической власти. Здесь халифы прежде обладали высочайшим положением, но теперь в этой сфере, как и в других, наблюдались фрагментация и децентрализация. Здесь ан-Насир продемонстрировал свою принадлежность к классу эмиров (наряду с принадлежностью к улемам и футувва), обретя военный контроль над Месопотамской равниной и созданием эффективных альянсов. Но он желал не только власти на местах, какой бы безраздельной она ни была, и не только абстрактного престижа, связанного с положением халифа, — он хотел стать настоящим вождем. Этого он добился с помощью более привилегированной, особенно придворной, версии братств футувва.
Футувва, в которые ан-Насир объединил своих состоятельных сторонников, роднила с клубами низших сословий (помимо их ритуалов) обычай заниматься спортом. Участники футувва дрессировали почтовых голубей (и ан-Насир старался контролировать процесс, желая наладить официальную информационную службу). Они упражнялись в стрельбе из лука и играли в военные игры, а также обучались борьбе. В этих играх могли принимать участие представители любых классов. Популярность футувва ан-Насира отчасти, конечно, объяснялась блеском и престижем, связанным с занятием этими видами спорта при личном патронаже самого халифа. Но для членов придворных футувва данная организация могла представлять и другое преимущество, сравнимое с взаимовыручкой в футувва низших классов. Связи между членами братства становились основой для формальных отношений патронажа, с помощью которых разрешались споры и обеспечивалась сохранность личного статуса каждого участника в противовес исламской тенденции к высокой социальной мобильности. Даже при багдадском дворе это было немаловажно. Вероятно, это сыграло свою роль в распространении практики придворных футувва на другие дворы.
Система альянсов ан-Насира подкреплялась и расширялась за счет принятия в его собственный футувва правителей других провинций. Этот процесс начался еще до 1207 г., когда ан-Насир официально заявил о своем общем руководстве клубом, и после этого распространился очень широко. Ан-Насир, как глава футувва, к которому принадлежало большинство мусульманских правителей (кроме сильных противников халифа, представлявших угрозу и для его сторонников), имел право выступать посредником в их ссорах. И он действительно вмешивался в распри с большим или меньшим успехом по всей земле до самой Сирии. Потенциально это могло способствовать большей стабильности. Роль ан-Насира была, в лучшем случае, второстепенной. Саладин хотел, чтобы он отправил крупные военные подразделения на войну с крестоносцами, и дал понять, что халиф может взять на себя политическое руководство в этой борьбе. Но ан-Насир прислал лишь символическую помощь. Он явно не собирался предпринимать попытку восстановить халифат в качестве единой монархии в исламском мире. Но возможность его вмешательства ощущалась повсеместно; его всегда и все уважали, даже Саладин.
После смерти ан-Насира его политика продолжалась и в течение следующего поколения. Его внук аль-Мустансир (1226–1242) по-прежнему иногда вмешивался в конфликты в Сирии. И позже футувва под покровительством Аббасидов играли важную роль при дворе Мамлюков в Египте во второй половине XIII в. В руководствах для членов футувва в последующие века об ан-Насире говорилось как о великом наставнике футувва.
Его программа во многом оставалась не более чем рядом личных усилий. Для нас ее значение прежде всего, в том, что она помогает нам понять, какие возможности думающие мусульмане находили для восстановления политического единства и борьбы с военной анархией. И все-таки ее нельзя сбрасывать со счетов как идеалистическую. После неудачной попытки создать городскую автономию на основе отрядов ополчения в начале XII в., с началом исмаилитского восстания, дальнейшие усилия по формированию политической модели, которая отвечала бы потребностям исламского мира, должны были учитывать реалии — существование эмиров наряду с более автономными городскими элементами с объединявшим всех их шариатом. Усилия ан-Насира это учитывали. Он признавал децентрализованную организацию того времени с ее зависимостью от отношений личного патронажа и контракта. То, что в его идеях было рациональное зерно, можно судить по тому, до какой степени преемники ан-Насира — разумеется, менее одаренные личности, чем он сам, — тем не менее сумели сохранить хотя бы их отголоски, даже после нашествия на регион монголов, что решительно меняло политическую обстановку.
Гуридские мавзолеи в Чиште, Афганистан. Современное фото
