Со временем, когда возросла важность контактов с Западом, эти христиане выступили в качестве посредников между Османской империей и независимыми европейскими государствами, тогда как сами мусульмане отстранились от этого процесса. Пропасть между двумя сообществами, действительно стала непреодолимой. Османская централизованная власть распадалась, в то время как Запад начал преобразования, необходимые для ослабления других сообществ. И только христиане в Османской империи знали, как извлечь пользу из этой ситуации.
Упадок абсолютизма
Как мы уже заметили, несмотря на то, что абсолютизм сохранил военную форму, постепенно в великой «армии» падишаха доминирующие позиции заняли гражданские элементы. Возможно, тенденция «армии» к перерождению в гражданский институт возникла из бюрократической структуры абсолютизма времен Мехмеда II. В течение всего XVII столетия и даже в начале XVIII (когда этот процесс достиг своего пика) эта тенденция повлекла за собой ослабление централизованных вооруженных сил. В свою очередь, на престиже и мощи единой армии держался весь абсолютизм, и дестабилизация вооруженных сил подрывала систему в целом.
Ослабление военной дисциплины началось сверху. С исчезновением старой военной аристократии как соперника государственной власти и причины ограниченности рабовладельческого хозяйства, основанного на рабах-военных, оно достигло своих естественных границ. Гражданский чиновничий класс в рабовладельческом хозяйстве стал практически единственной силой в государстве, и в его среде без промедления начала расти коррупция. Продажа должностей началась с самой верхушки: сам Сулейман требовал от кандидатов подарки за назначения. Приходилось по нисходящей оплачивать свое место. Конечно, заслуги все еще продолжали играть важнейшую роль при повышении, но даже в этом случае приходилось оплачивать возрастающие налоги. В итоге деньги стали играть решающую роль, особенно в тех ситуациях, когда заслуги кандидатов были равноценны. А коррупция начала подрывать основы права. И даже высокоразвитая система шариата, управляемая прежней старой аристократией, не могла в полной мере повлиять на чиновников.
Рабовладельческая военная система была коррумпирована на всех уровнях центрального аппарата, начиная с процедуры выбора самого правителя. Мехмед II предложил пересмотреть систему наследования по старшинству. Он полагал, что на престол должен взойти самый удачливый из братьев, убив всех своих конкурентов. Только в этом случае система престолонаследования не будет пересматриваться. Конечно, стоит подчеркнуть личные качества падишахов, вершивших судьбу империи. Большая удача Османской империи, которой один за другим правили десять одаренных правителей, как и гаремная система, не смогли спасти от плачевных последствий. Османское государство обязано своей удачей хорошей наследственности (что совсем не редкость в правящих семьях). Без сомнения, личности первых трех правителей сыграли ключевую роль в становлении империи, не менее важную, чем географическое положение государства. Следующие императоры, вступившие на престол по праву рождения, Мурад II, Мехмед II и Сулейман, также были исключительными людьми, но все же во многом уступали своим прославленным предкам. Сильный характер Мехмеда I и Селима I позволил им овладеть троном в результате борьбы за власть, именно такой битвы жаждало общество той эпохи. А вот Баязиду I и Селиму II удалось сесть на престол благодаря самой османской системе, а не своим исключительным качествам. Различие между личными особенностями частично повлияло на смену военной ориентации гражданской.
Создавшиеся позже условия скорее работали на визиря, чем на падишаха. В итоге могущество визиря сохранялось долгие годы. В гражданском государстве XVII века принципы оспариваемого наследования, популярного в военных империях, значительно изменились если не в теории, то на практике. С фактическим военным соперничеством тоже было покончено. В итоге потенциальных наследников трона не убивали, а просто изолировали от активной деятельности. Со временем вошло в традицию выбирать не того, кто был самым успешным воином в семье, а старшего представителя фамилии. Такой правитель, вероятнее всего, предоставит чиновникам (из своего окружения) свободу действий.
Более того, таким образом можно было избежать споров о престолонаследии, в которые нередко вмешивались вооруженные силы. Подобные условия, создавшиеся для монархов, можно сравнить с аналогичной ситуацией в Сефевидской империи.
При таком раскладе монарх, являвшийся верховным главнокомандующим, мог, не справляясь со своими обязанностями, подать в отставку. И, следовательно, военная дисциплина подрывалась на корню. Сулейман, по-своему принявший абсолютистскую обрядовость Мехмеда II, отстранился даже от работы с государственными советниками. Сейчас и в будущем правители не избирались по принципу высокой сознательности. В результате эта символическая отставка демонстрировала отказ нести ответственность. Сильную руку монарха-главнокомандующего заменила бюрократическая власть великого визиря. Он получал свою должность исключительно благодаря гражданским качествам, и его власть ограничивалась только гражданским правом.
Упадок военной дисциплины осложнялся определенными внутренними проблемами, которые возникли на рубеже XVI столетия. Восстания курдских племен, друзов в Сирии (которым на время удалось создать небольшое государство), военных землевладельцев в Анатолии, а также нарушения субординации среди янычар в центре затрудняли борьбу против Австрии, Польши и Сефевидской империи. С 1632 года под предводительством падишаха Мурада IV абсолютизм вновь набрал силу. Но в то же время тип обновленной системы значительно изменился. Во главе провинций и местных налоговых учреждений оказалась городская знать. На своих местах городские представители достигали высоких должностей. В их обязанности входило представлять не только местные интересы, но и центральную администрацию. Начиная с этого времени знать (правда не всегда) выступала в качестве защитников населения. А центральное правительство нуждалось в тесном сотрудничестве с ней.
В ответ на изменения в провинциях грянули перемены и в самом Стамбуле. Рабовладельческое хозяйство подразумевало социальную изоляцию отдельных рабов, которые в целом составляли регламентированные войска. С усилением коррупции характер рабовладельческой системы заметно изменился. Представители главного подразделения «армии» начали передавать свой ранг детям — в результате была утрачена сама основа этой дисциплины. (В итоге представители калемийиа, невоенных рангов, соперничали с членами рабовладельческой системы за высшие должности.) Когда начались проблемы с янычарами, гражданская власть не стала ужесточать дисциплину в их рядах. Вместо этого их касту стали размывать необученными рекрутами, а затем вообще прекратили набор «чужаков», которые всегда не просто составляли основу армии, а являлись гордостью офицерского состава. При подобном раскладе новое пополнение уже не было необходимостью, и девширме постепенно исчез. Офицеры-чиновники начали формировать привилегированную группу, представители которой, в отличие от старой аристократии, жили за счет жалований, а не старых военных земельных пожалований. Теперь эти пожалования выглядели как сбор налогов с крестьянских хозяйств и все больше воспринимались как личный источник доходов, не связанный с обязанностью нести военную службу. Возможно, таким способом правительство надеялось возродить бережное отношение к сельскому хозяйству.
