В итоге к началу XVIII века вооруженные силы центра полностью перестроились на гражданский лад. Янычарам было позволено получать дополнительный доход с торговли и в то же время оставаться «армейскими служащими», свободными от налогов и прикрепленными к «армейскому» двору. Вскоре все гильдии ремесленников получили право, я полагаю, нечестными обходными путями пользоваться этими «армейскими» привилегиями. На основе заранее оплаченных указов или уставов мусульмане столицы и крупных городов получили своеобразный вариант военного статуса аскери. Соответственно, этот статус приобрел гражданское значение (в некоторых случаях все жители города: и мусульмане, и зимми — освобождались по этому статусу от уплаты налогов). Денежные средства, которые раньше предназначались для поддержки центральных военных учреждений, теперь стали источником дохода для класса рантье. А «платежные сертификаты» янычар превратились в оборотные инвестиции
[388].
Основой абсолютизма был его военный престиж. Но теперь при общей децентрализации основная власть также была вынуждена измениться. Тщательно разработанная система назначений по принципу cursus honorum превратилась в фикцию. Неквалифицированные кандидаты получали назначения исключительно благодаря деньгам и связям (меняясь каждый год). Основной их целью было получить доход, а для выполнения своих прямых обязанностей они обычно нанимали квалифицированных работников. Эти работники зачастую не представляли непосредственно центральную власть. Обычно это были местные представители, хорошо знающие свои обязанности. И титулованные центральные чиновники просто утверждали их назначение. Местная администрация, в свою очередь, перешла в руки органов местной знати. Преимущественно их членами являлись новые представители класса землевладельце в, сформировавшегося из городских граждан. С распадом единой центральной армии губернаторы провинций основали свои войска, оплачиваемые из местной гражданской казны. Подобные местные войска в некоторых провинциях были даже крупнее, чем подразделения янычар, являвшиеся ядром центральной армии в столице.
Дух шариата достиг в свое время триумфа в Османской империи, даже несмотря на то что приобрел парадоксальный вид — смесь абсолютизма с милитаризмом. Теперь этот синтез сменился децентрализацией и превосходством местных групп. Причем когда-то эти группы были главными союзниками шариата.
Особенно явно проявились печальные последствия упадка абсолютизма. Для османского общества в целом они были крайне пагубными. Бюрократическая система, будучи жизненно важной для абсолютизма, параллельно с ним приходила в упадок. После смерти Сулеймана все реже и реже проводились регулярные переписи. Небрежность, ставшая нормой, нарушила безупречный порядок государственной отчетности, даже несмотря на то что в конце XVII века могущественные визири из семейства Кепрюлю старались восстановить ее в первоначальном виде. Подавать жалобы в центр на местный произвол стало практически бессмысленно. Со снижением бдительности центральной власти в упадок пришло и общее благосостояние государства. В условиях аграрного общества естественным путем возвысились новые земельные эксплуататоры, вытеснив тех, кто занимал свои позиции со времен османских завоеваний. Из-за снижения дисциплины армия больше не являлась монопольным землевладельцем. Появилась возможность для бесконтрольного появления и процветания новых эксплуататоров.
Эффект демилитаризации и децентрализация усугублялись более глобальными последствиями эпохи империй пороха. Вооруженные огнестрельным оружием войска сформировали постоянную армию, которая не могла существовать только за счет грабежей. Чем чаще велись военные действия между великими державами, тем больше притока наличных денег требовал центральный аппарат. Одна из великих пороховых империй, Испания, нашла надежный источник дохода — серебро Нового Света. Она поспешила вложить его в торговые связи Афро-евразийской Ойкумены, ближайших соседей Османской империи. В результате этих действий регионы с развивающейся экономикой обрели новые возможности (вся Западная Европа, за исключением Испании, серьезно проигрывала, игнорируя связи с мусульманским миром). Однако к XVII веку в аридной зоне, где дальнейшая экспансия была невозможна, результаты оказались плачевными. Широкий поток серебра из Нового Света стал причиной мировой инфляции цен, основанных на стоимости этого металла. Положение элиты, вложившейся не в землю, а в другие объекты инвестирования, оказалось крайне неустойчивым. Она лишилась своих капиталов. Все это тормозило экономическое развитие и вылилось в социальный раскол общества.
Напряженная ситуация отразилась на состоянии государственных финансов и в дальнейшем стала причиной ослабления центра и упадка военной дисциплины. Однако сильнее всего негативные последствия сказались на деревне. Если раньше западные путешественники отмечали, как процветает крестьянство при османах, то сейчас они наблюдали только нищих и задавленных непосильных гнетом сельских жителей. Земли не обрабатывались, деревни пустели, а крестьяне бежали в города в поисках лучшей доли. Естественно, с уменьшением доходов от земли ослабло и процветание городов.
Несмотря на то что сельское хозяйство уже пострадало, еще долгое время этот процесс не затрагивал армию. Уже к XVII веку ситуация в государстве накалилась до предела. Государственные источники были уже перераспределены, и правительство (при нормальных условиях) не могло собрать их в достаточном количестве, чтобы провести радикальные реформы. Но все же при могущественных визирях абсолютистская традиция находила силы для проведения этих реформ. И для своего времени эти реформы были предельно эффективны.
В течение двух десятилетий в начале XVII века государство преследовали неудачи. Внутренние беспорядки разрушали страну. А в середине столетия христиане, к позору османов, почти дошли до Босфора. Но, даже несмотря на это, империя продолжила наступления на севере к Черному морю (а в Эгейском море Крит был окончательно взят под контроль). Это случилось, когда абсолютизм второй раз, хоть и ненадолго, достиг своего апогея (а Османская империя — максимума своего развития) при визирях Кепрюлю. Чтобы пресечь самые беспринципные формы коррупции, первый великий визирь из этой семьи Мехмед Кепрюлю (1656–1661 гг.) устроил кровавую расправу над вельможами. Он не оставил без внимания даже гарем падишаха, воспользовавшись его денежными средствами и казнив фаворитов. Более того, он не пощадил и улемов, приложив руку к их фондам. Хотя самые устоявшиеся нарушения военной дисциплины он предпочел не заметить. Его сын Ахмед Кепрюлю (1661–1676 гг.) воспользовался результатами жестоких действий отца, и уже его правление было более умиротворенным. Семье Кепрюлю удалось восстановить империю. Более того, уже после смерти Ахмеда османская армия предприняла вторую попытку захватить Вену (1683 г.), которая была намного более серьезно подготовлена и вылилась в гораздо более кровавое побоище, чем при Сулеймане.
