Правитель Джодхпура в окружении свиты. Индийская картина нач. XX в.
Дарование привилегий такому классу обернулось печальными последствиями. В результате мусульмане и зимми оказались в невыгодном положении относительно местных христиан, ориентировавшихся на Запад. В скором времени практически весь торговый класс империи находился под привилегированной иностранной юрисдикцией. Практически во всей стране мусульмане перестали быть основным торговым элементом. И экономический упадок имел здесь второстепенное значение. Действительно катастрофическим оказался тот факт, что мусульмане были не в состоянии регулировать или облагать налогами расширяющуюся торговлю.
Но в то время, когда эти привилегии только раздавались, османы, казалось, не осознавали надвигающейся угрозы. Эти договоры не просто доставили османам неприятности, они стали предметом злоупотреблений, которые привели к плачевным результатам. Бераты, бесконтрольно раздававшиеся европейскими державами, предоставляли их обладателям полную свободу действий и безнаказанность. Лишь со временем османское правительство осознало, что безобидный знак расположения стал представлять экономическую и политическую опасность. Но было уже поздно, пожалования нельзя было отменить, а злоупотребления полномочиями стали неконтролируемыми (за исключением частных случаев), вся политическая и экономическая жизнь империи оказалась вовлечена в эту систему. Даже если бы представители Запада пожелали признать отмену привилегий, они бы уже не смогли этого сделать. И хотя Османское государство было сильнее, чем Византийское в соответствующий момент, в торговых отношениях влияние Запада оказалось значительнее, чем любой торговой группы аграрного уровня. Западная торговля основывалась на дешевой массовой продукции, проникшей даже на мелкие базары. Также важным пунктом стало доведение до определенного уровня экономической роли богатых классов.
Борьба за престолонаследие Индо-Тимуридской империи
После смерти Аурангзеба наступил 12-летний период коротких правлений. За это время многие лидеры индийской империи усомнились в центральной власти и ее способности подняться над интригами. В течение последующего долгого, но не яркого правления Мухаммад-шаха (1719–1748 годы) неуверенность во власти выразилась в том, что придворные и местная знать стали управлять провинциями как автономными государствами, оставаясь лояльными двору, но резко пресекая любые попытки оппозиционных фракций установить над ними свой контроль. Индо-тимуридская административная модель сохранилась там, где назначенные Дели губернаторы могли обеспечить хоть и автономный, но эффективный контроль. Однако вскоре центральный бюрократический аппарат ограничил деятельность этой модели.
Несмотря на все это, при дворе Мухаммад-шаха образовался широкий круг творческих деятелей, которые, опираясь на наследие императорского двора, старались в атмосфере всенародного примирения возродить культуру Тимуридов. Литература и искусство этого периода образуют интересную параллель с «эпохой тюльпанов» в Османской империи. В Тимуридской империи также поощрялось изучение всемирного научного наследия (еще со времен Аурангзеба ученые проявляли интерес к работам западных врачей). Поэзия также обрела новые формы, хотя освобождение от персидской традиции было не таким явным, как в Стамбуле. Во всех тимуридских владениях в качестве лингва франка использовался язык урду, который представлял собой делийский диалект хинди, дополненный персидскими словами и алфавитом. К этому времени урду уже был языком религиозной поэзии в Деккане. При дворе в Дели, где он являлся родным диалектом, его обогатили персидской поэтической традицией и превратили в основное средство поэтического выражения. Но перехватив литературное первенство, урду не изменил персидской поэтической манеры, а только подчеркнул ее приторность.
Введение нового литературного языка является основным отличием индийской культуры от «эпохи тюльпанов». В османских владениях ближе к XVIII веку христиане и мусульмане еще сильнее отдалились друг от друга, восточные христиане культурно ассимилировались с народами Запада. В Индии же, наоборот, индуисты и мусульмане со временем сблизились. Хотя многие индуисты изучали персидский язык, который был языком культурного общения, новый язык объединил их с мусульманами. Разработанный мусульманами урду и классический хинди (основанный на санскритском алфавите) имели общую языковую структуру. Индуистские писатели нередко использовали урду и полумусульманские формулировки. В то же время суфийские ученые пользовались хинди и ссылались на традиционную индийскую литературу, основанную на индуистских концепциях. И хотя суфии исламизировали некоторые понятия, многие имена и термины заимствовались из санскритской традиции. В светских искусствах интерес мусульманского двора к индийским легендам был еще сильнее. Именно в этот период религиозный индуистский танец в честь Кришны или других богов стал исполняться при мусульманском дворе. Хотя мастера персидской традиции переработали его и придали классическую североиндийскую форму, этот танец все-таки сохранил древние индуистские мотивы.
В самой крупной в исламском мире царской обсерватории раджпута Джай Сингха в Раджастане астрономы вели записи наблюдений на санскрите и персидском языке (сам правитель, Джай Сингх, был индуистом). Однако самые важные исследования проводились в обсерватории в Бухаре, там ученые полностью зависели от исламских традиций. В астрономии новые элементы проявились на техническом уровне: так, латинская традиция Запада уже достаточно развилась, чтобы выйти за рамки арабской. В XVII веке появились переводы с латыни на персидский, например, планетарных таблиц. Однако это не были работы Галилео или Кеплера, так как они не отвечали основным понятиям исламской традиции. Со временем Джай Сингх открывает еще одну обсерваторию в Дели.
Интерес к общему наследию убедил индуистских маратхов, довольно могущественных к тому времени, выступить в качестве слуг и защитников тимуридского императора. Более того, даже Раджа из Траванкора, правитель удаленных южных земель Керала, подал в Дели прошение о переходе под покровительство императора, хотя его владения никогда не были объектом вторжений мусульман.
В отличие от Османской империи, упадок центральной власти в Индии не повлек за собой общую децентрализацию. Он ознаменовался жестокой борьбой за престолонаследие, которая в конце XVIII века стала главным событием в политической жизни Индии. Присутствие Запада, считавшееся раньше второстепенным, теперь ощущалось повсюду. Хотя форма его присутствия менялась в зависимости от обстоятельств. В отличие от Османской империи, в Индии у европейцев была возможность вмешиваться в политику на любом уровне.
Обсерватория Джай Сингха. Современное фото
