Начиная с этого момента экономика Египта включилась в международную рыночную систему. В дальнейшем, когда в Ланкашире началась паника, египетские агрономы ощутили ее результаты напрямую. Неуклонно растущая коммерциализация египетского сельского хозяйства обладала лишь поверхностным сходством с теми днями, когда Византия и Медина рассчитывали только на египетские урожаи пшеницы. Коммерчески выгодные и промышленные культуры заменили зерновые культуры. В конечном итоге Египет был вынужден импортировать продукты питания по международным рыночным ценам. Резкий рост производительности в стране сопровождался демографическим ростом. Более того, современная медицина помогала предотвратить распространение эпидемий, хотя до недавнего времени одному отдельному крестьянину редко оказывалась медицинская помощь. Вся эта система управлялась довольно эффективно и оставляла два пути развития.
В результате этой деятельности (в отличие от Бенгалии) возросло благосостояние страны и усилилась юридическая безопасность правящих кругов, которые находились в тесных, хоть и зависимых, отношениях с Европой. На волне процветания даже крестьяне получили свою выгоду (временно). Но они утратили традиционные социальные преимущества, которые раньше предоставляла свободная администрация и многочисленные местные центры. В некотором смысле пострадали и культурные институты. Их основы регулировались государством. Так, в аль-Азхаре пресекли попытки преподавать философию, астрономию и музыку, заставив ограничиться лишь лекциями по теологии и праву. Европейские учебные заведения предлагали более широкий круг предметов. В соответствии с современными стандартами усиливалась узкая специализация. Самым ненавистным воплощением новой тирании стало военное предписание. Будучи довольно эффективным, оно, в отличие от Французской революции, не отвечало патриотическим чувствам. По условиям этого предписания арабские крестьяне становились солдатами. Это позволило Мухаммаду-Али расширить свое албанское войско. Египет стал центральной империей не только в Аравии, но и в Нильском Судане и даже в Сирии (когда Мухаммад-Али в 1831 году пошел против своего османского сюзерена). Более того, Мухаммад-Али поощрял обучение медицине, инженерии и современным языкам, надеясь избавиться от европейских специалистов. Таким образом, рядовые египтяне становились активными участниками событий.
Мухаммад-Али успешно преодолел трудности, связанные с западной конкуренцией XVIII века, и практически принял новый западный мировой порядок. В этом смысле он ввел Египет в современный век техникализации. При этом ему удалось экономически и политически не впасть в прямую зависимость от европейцев. Однако его попытка поднять Египет на западноевропейский технический уровень провалилась. Люди, с которыми работал Мухаммад-Али, в отличие от европейцев, не готовились к преобразованиям в течение нескольких веков, и результаты оказались отрицательными. Египет как оплот утонченного ремесленного дела в скором времени прекратил свое существование. Для открытия новых современных фабрик было недостаточно мощного управления, требовались технические ресурсы. Он отказался от животной тягловой силы, посчитав ее малоэффективной. Ученики, поступившие в его школы, кое-как преодолев языковой барьер, понятия не имели, как можно изучать науки, основываясь на практических и экспериментальных занятиях. Студенты привыкли к методам медресе аль-Азхар, где они заучивали древние тексты и, соревнуясь в красноречии, обсуждали с преподавателем литературные детали. Однако зубрежка инженерных учебников не поможет стать хорошим специалистом, а вместо обсуждений требовались практические занятия, которые студенты считали унизительными. В итоге все техникализированные реформы, не считая отдельных удачных случаев, провалились.
В 1833-м, а затем в 1840 году Мухаммад-Али убедился, что империя по прежнему зависит от европейских держав, которые при желании могли помешать исполнению его планов. Он даже был вынужден отказаться от монополизации рынка, так как она несовместима с индивидуальным предпринимательством, поощряемым Европой. После 1840 года Мухаммад-Али оставил свои амбициозные планы по созданию школ и признал, что в настоящее время Египет должен довольствоваться зависимым положением в мировой цивилизованной системе.
Поволжские татары и Туркестан
Великие преобразования затронули латинизированных христиан в западной части Европы. Основой всех этих государств были общие институты. А следовательно, преобразования происходили на родной почве, в том смысле что любые нововведения строились на одинаковой основе. Все западноевропейские страны обладали феодальными политическими институтами, и все разработали постфеодальную национальную структуру. Более того, каждое из этих государств получило религиозное и литературное латинское наследие и активно участвовало в создании наследия Средневековья и Ренессанса. Жители данного региона были тесно связаны в социальном и экономическом плане. Инновации одного региона быстро распространялись в другие места и нередко развивались параллельно. Обычно в соответствующих сферах у каждого народа складывались одинаковые условия и обстоятельства
[410].
Жером Ж.-А. Наполеон Бонапарт в Египте
В результате изменения постепенно внедрялись в существовавшие институты и никогда не заменяли их полностью. Если в XVIII веке монарх решал проводить реформы и усовершенствовать государство и общество, он не копировал более развитые страны. Хотя, несомненно, заимствовались некоторые элементы из французской или английской системы. «Просвещенные монархи» и их придворные видели свою задачу в усовершенствовании. Оно заключалось не в принятии чужеродных норм, а в улучшении собственных. Подобное отношение наблюдалось как в самых отсталых странах, так и в самых развитых. В каждой их этих стран «Просвещение» выросло из местной идеи и инициативы. Причем на всех этапах для них существовали общие проблемы и чаяния.
Хедив Мухаммад-Али. Западноевропейская гравюра XIX в.
Народы Восточной Европы с греческим и православным христианским наследием развивались за пределами латинизированных институтов. Но они разделяли те же традиции и на протяжении всей истории обменивались торговым, культурным и даже политическим опытом. Вплоть до Средневековья христианский Запад черпал большую часть культурных и экономических ресурсов в Византии. Самые развитые районы Италии в течение долгого времени оставались политически верны Византийской империи. После появления ислама ситуация кардинально изменилась. Но уже в позднем Средневековье восточные средиземноморские и православные славянские территории оказались под политическим покровительством Запада. Это политическое влияние определило и мощный экономический потенциал немецких и итальянских купцов. Многие православные христиане продолжали оглядываться на своих западных собратьев и поддерживать культурный взаимообмен. Европейские христиане продолжали вести привычную жизнь, даже несмотря на то, что восточные европейцы не пережили эволюцию, через которую прошла вся Западная Европа.
