Однако многие писатели не могли свободно писать на фусхе, и к середине XX столетия некоторые молодые левые писатели подняли своего рода восстание против классического арабского. Помимо всего прочего классический арабский оказался непригоден как для документооборота, так и для повседневного общения. Если в аммийя не было соответствующего литературного стиля, то в фусхе отсутствовали стилистические средства, необходимые для повседневного общения. Фактически один стал разговорным языком, а второй — исключительно литературным
[421].
Арабское наследие и современная литература
Все эти причины способствовали тому, что арабы сделали свой выбор в пользу фусхи как литературного языка, а это означало, что фундаментом современной арабской культуры стало классическое наследие, вместо «вестернизации» с нуля, как это было у турок. Фусха в частности и классическое наследие в целом были близки всем арабам и обладали большим потенциалом. Они помогали опереться на религиозные и культурные традиции перед опасностью культурной экспансии западной цивилизации. Они были широко распространены среди населения крупных и потенциально богатых стран, солидарность которых способствовала взаимному укреплению. Фактически объединить множество этнических групп, считавших себя арабами, было возможно только по языковому принципу, признав все существующие разговорные арабские диалекты разновидностью фусхи, который в сознании большинства людей тесно ассоциировался с понятием «арабский»: во-первых, идея этнического происхождения от бедуинов, во-вторых, использование языка Корана — эти признаки стали основными для самоидентификации арабов.
В то же время следует отметить, что и фусха, и классическое арабское наследие в целом в современных условиях зачастую оказывались несостоятельными. Связывая себя со средневековым классическим арабским и пытаясь использовать литературный язык, на котором теперь никто не говорит, человек оказывался связанным стандартами, которые не позволяли ему свободно действовать в реальной жизни. Прежде всего возникал вопрос, насколько такие культурные нормы, как фусха, смогут придать все более беспокойным массам позитивный импульс, требуемый для национального строительства?
Писатель Таха Хусейн, чьи мемуары являются наиболее выдающимся произведением прозы межвоенного периода
[422] (впоследствии он стал министром просвещения Египта), в 1938 г. написал очерк, где подробно анализировал египетскую систему образования, в которой культурная политика Мухаммада Абдо получила более современное воплощение. Образование — это та сфера, в которой культурная составляющая проявляет себя особенно ярко. Образование формирует индивидуальную самоидентификацию, которая выходит за рамки родной деревни, а также рамки дискурса, которым он хотел бы поделиться со своими товарищами в своих попытках общего понимания и действия. Поскольку данная цель предполагает более демократические и гибкие методы, Хусейн разработал свою собственную теорию. Он полагал, что Египет на протяжении всей своей истории являлся неотъемлемой частью Европы, то есть европейского культурного пространства, в противовес индийскому культурному пространству. По его мнению, османское господство помешало Египту своевременно интегрироваться в современную европейскую цивилизацию.
Таха Хусейн. Фото сер. XX в.
Такая идеологическая позиция позволяла провести жесткую «вестернизацию» по образцу Ататюрка. Разница, однако, заключалась в том, что такое понятие, как «культура», у Тахи Хусейна имело совершенно другое значение. Если Гёкальп проводил четкое различие между культурой и цивилизацией, то Хусейн считал классическую арабскую цивилизацию неотъемлемой частью западной цивилизации, а арабскую культуру он рассматривал как одну из кульминационных точек развития западной культуры, и это обстоятельство, по его мнению, лишь увеличивало ценность классического наследия арабской цивилизации. Хусейн полагал, что школы должны уделять особое внимание изучению классического арабского языка и классической литературы, а также религиозному воспитанию. Что касается коптов, то для этой категории населения Хусейн предусматривал христианское воспитание, однако главное внимание при этом все же уделялось исламу. Он полагал, что только религия делает существование человека осмысленным, поэтому последние годы жизни он посвятил написанию истории раннего ислама на прекрасном фусхе. Его сочинение представляло собой не сухой академический труд, а яркое, образное описание жизни первого поколения мусульман. Он считал, что на этой основе можно будет построить новый Египет.
В литературе, как ни в какой другой сфере (за исключением, пожалуй, религии), задача возрождения классической культурной традиции была особенно важна и трудна. В некотором отношении литература выполняла в обществе ту же роль, что и религия: она открывала новые горизонты в духовно-нравственной сфере. Современная западная литература отражала реалии инновационого массового общества с присущим ему духом индивидуализма. Внешнее воздействие современности способствовало развитию таких популярных литературных жанров, как эссе, короткий рассказ и роман, которые предполагают не только наличие печатной индустрии с ее огромным эфемерным рынком, но и различную по своему составу анонимную аудиторию. Данные средства были сконструированы так, чтобы максимально соответствовать своей аудитории: так, в них использовался доступный язык, который позволял просто и ясно доносить суть послания до читателей. Любая аудитория, в том числе и мусульманская, нуждалась в том, чтобы способность понимать используемый письменный язык соответствовала скорости современной жизни. Конечно, формы, используемые при создании крупных художественных произведений, таких как романы, были гораздо глубже по своему содержанию и затрагивали глубинные духовные основы современности. Прежде всего они отражали новое чувство человеческой индивидуальности, которое можно было прекрасно выразить при помощи возрожденного традиционного литературного жанра трагедии. Фактически именно современная западная литература сыграла фундаментальную роль в строительстве самосознания современного человека и его моральных устоев. Осмелимся высказать предположение, что работы Фрейда, например, не нашли бы понимания в обществе, если бы не усилия современных писателей, которые проделали всю необходимую подготовительную работу, исследуя в своих произведениях все самые мельчайшие нюансы человеческой психики. В большинстве незападных стран художественная литература стремилась привлечь внимание к некоторым серьезным моральным проблемам современности, например социальному положению женщин, но было очень трудно привить моралистическую функцию современной западной литературы не готовой к этому мусульманской аудитории.
