В конце XIX столетия молодые российские интеллектуалы воспринимали революционные идеи с намного большим энтузиазмом, чем их собратья в Западной Европе. Восточная Европа, находясь в Европе, но не став до конца ее полноправной частью, при переходе к техникализированной современности столкнулась с серьезной дилеммой. Российская аристократия, используя современные технологии в своей армии и государственном управлении, крепко держалась за свои привилегии, особенно крупные землевладельцы дворяне. Образованная молодежь в полной мере разделяла все интеллектуальные и социальные формы западной жизни, но в условиях недостаточно современной экономики и политических институтов ее энергия не находила себе достаточного применения. В то же время она крайне сочувственно относилась к крестьянству, уровень жизни которого оставался одним из самых низких в Европе. Более того, идеи модернизации не возникли здесь в результате эволюции в течение столетий, а появились как уже готовая новая мощная система, которая мгновенно опрокинула все прежние представления и концепции. Необходимость кардинальным образом изменить существующий общественный порядок, чтобы в полной мере использовать все возможности современных идей, прочно утвердилась в умах образованной молодежи.
К концу XIX в. революционность стала главной политической реальностью, которая представляла собой реальную угрозу царскому правительству. После революции 1905 г. ее основные политические силы сформировались окончательно. Наиболее умеренное крыло конституционных демократов стало на позиции западноевропейского буржуазного либерализма. Более социально ориентированные революционеры требовали покончить с экономическими привилегиями правящих классов, от чего бы серьезно выиграли крестьяне. Некоторые даже исповедовали радикальный анархизм, призывая заменить государство добровольным сотрудничеством всех членов общества.
Поволжские татары. Фото XIX в.
Поволжские младотатары (и в меньше мере крымские тюрки) также подверглись влиянию доминирующих в обществе революционных настроений. Уже в конце XIX в. сторонники вестернизации и революционеры, исполненные идеями свободы, равенства, братства и необходимости радикальных социальных реформ, обретали все большую популярность в среде молодых мусульман, которые открыли для себя целый новый мир за пределами узкой догматики традиционных улемов. По понятным причинам идеи возрождения славянского православия и особой миссии славянских народов не встречали у них особого отклика, однако мусульмане разработали на этой основе свою собственную социальную концепцию, по которой необходимо было возродить особый тюркский ислам, поскольку тюрки являлись избранным народом, на который была возложена миссия духовного возрождения исламской культуры. Как религиозный ревизионизм, так и тюркизм были окрашены чувством протеста против доминирования русского социального и экономического порядка, от которого должны были прежде всего освободиться мусульмане. Поволжские татары достигли больших успехов в сфере научно-технического прогресса, но психологически было настроены против Европы и соотносили себя с другими, намного менее развитыми мусульманскими народами империи, и даже с османскими турками за ее пределами.
В начале XIX в. поволжские татары строили свою культуру по образцу традиционной для всех исламских народов социальной модели, успешно применявшейся в таких городах, как Бухара и Самарканд. В частности, татары требовали, чтобы все мусульманские женщины закрывали лицо, и преследовали тех, кто увлекался западными идеями, хотя в торговой и даже промышленной сфере татарское общество в полной мере следовало всем тенденциям современной западной цивилизации. Такая культурная политика обеспечивала татарам выход на крупнейшие европейские рынки, но в то же время гарантировала сохранение религиозных и культурных традиций, свойственных исламской культуре. Мусульмане, в отличие от русских христиан, не в состоянии были воспринять литературную и философскую традицию Запада и находились под большим давлением своей мусульманской идентичности, которая требовала сохранения исламской культурной солидарности. Такая политика, однако, имела неоднозначные социальные последствия. Сторонники европеизации составляли очень незначительный социальный слой татарского общества, в отличие от торговцев и крестьян, которых правительство заставляло переселяться на менее плодородные земли, а более плодородные земли отдавало христианским переселенцам, более богатым и просвещенным (хоть часто и менее грамотным), чем татары. Те крестьяне, которые отправлялись в город в поисках работы, занимались в основном неквалифицированным трудом, не получали образования и держались особобленно от христианских рабочих. В конце XIX в. даже татарские купцы были подвергнуты дискриминации по сравнению с купцами-христианами, когда правительство запретило им вкладывать деньги в Туркестан, который долгое время был их экономической вотчиной. Особенно после 1880 г. все более набирающая скорость модернизация интеллектуально более прозападных русских промышленников поставила татар в невыгодное положение даже в их родном Поволжье. Отсутствие техникализированного мышления не позволяло им модернизировать свои предприятия, что делало их неконкурентоспособными.
Телесные наказания в Тегеране. Фото Севрюгина А., кон. XIX в.
В последней четверти XIX столетия в среде городских поволжских татар все большую популярность обретали идеи модернизации, которые на рубеже веков стали доминирующими. В связи с этим особое значение приобретали методы образования. Реформаторы разработали новый метод изучения Корана — джадид, сторонники которого, противопоставив себя старым методам обучения, стали называться джадидистами. Новаторство джадидистов касалось не только методов изучения Корана, эти люди проповедовали переход на новые современные методы во всех областях жизни — джадидизм. Они отказались от туркестанских образцов и перешли на формы, полностью заимствованные у русских, за исключением мусульманских культовых ограничений и использования тюркского языка. В среде джадидистов развернулась дискуссия о том, какой язык использовать в прессе и литературе: стандартный тюркский или его разговорный диалект. Под влиялием русской модели, более привлекательной, чем османская, предпочтение было отдано разговорному языку. В среде джадидистов возникали и новые политические доктрины, уже в 1885 г. они обсуждали революционные идеи.
Поволжские татары были рассеяны на просторах империи среди превосходящего их по численности русского населения: крестьяне искали места, где могли свободно исповедовать свою веру, бизнесмены и рабочие жили там, где была работа. Но эти люди не могли просто затеряться на российской политической сцене, и у них начала формироваться прослойка национальных лидеров. Даже забыв о солидарности с другими исламскими народами, они все равно чувствововали себя членами единой группы, противостоящей доминированию русских. Татары разделяли общую судьбу мусульманских народов империи и чувствовали себя их лидерами. Джадидизм приняли все без исключения модернизированные элементы татарского общества, но у других народов его сторонники составляли ничтожное меньшинство. Очень скоро стало ясно, что интересы других мусульманских народов, сформировавших зависимые общества колониального типа, коренным образом отличаются от интересов татар, которые, несмотря на все трудности, оказались по европейскую сторону экономического разделения мира.
