В Туркестане и казахских степях к северу от него эта тенденция проявилась особенно явственно. Экономическая трансформация Туркестана была завершена: под русской оккупацией такие элементы техникализированного общества, как, например, железные дороги, появлялись намного быстрее, чем в других независимых иранских государствах, хотя на этих железных дорогах работали русские. Особенно в долине Сырдарьи, Ферганской долине, а также в долине Амударьи, в границах автономных ханств и за их пределами, и даже на отрогах горного плато Туркменистана, по которому проходила линия железной дороги. На всей этой обширной территории главной сельскохозяйственной культурой стал хлопок. К концу XIX в. Туркестан опередил остальные области России по объему импортной и экспортной торговли. Столь же радикальные перемены происходили и в Казахстане: российские переселенцы превратили страну скотоводческой экономики в высокоразвитую сельскохозяйственную территорию. Если в Туркестане появление относительно небольшой привилегированной касты российских поселенцев, обладавших более современными техническими методами ведения хозяйства, вызывало недовольство у местного населения, то в Казахстане (и в Киргизских горах) с их приходом среди скотоводов начался массовый голод, поскольку их оттесняли на самые бедные пастбища, где невозможно было прокормить скот. Когда они попытались восстать, альтернативой голоду стало массовое уничтожение или иммиграция. Таким образом, главной проблемой для этого региона стало присутствие российских поселенцев, обладавших передовыми техническими средствами. Небольшие татарские колонии, как и русские, создавались вне мусульманских поселений и находились под защитой российского правительства. В некоторых регионах Российской империи татарские крестьяне выступали в роли более технически продвинутых переселенцев, которые вытесняли другие мусульманские народы с сельскохозяйственных угодий.
Несмотря на интеллектуальный подъем в Казани
[423], на протяжении всего XIX в. Бухара оставалась образовательным центром суннитов, в этот город стекались студенты из Индии, Китая, Поволжья. Здесь обучали шариатские улемы, считавшие русских неверными, но понимавшие необходимость политического сотрудничества с ними. Улемы оставили практически без внимания те новые общественные тенденции, которые набирали силу в среде волжских татар. Бухара сохранила свою автономию, и авторитет улемов здесь был чрезвычайно высок. Лишь после 1905 г. вместе с пониманием того, какие политические возможности может дать революция, интеллектуалы Туркестана стали более широко смотреть на мир и присоединились к татарским джадидистам в их поисках более эффективной системы образования. Но подобные поиски мусульманских интеллектуалов находили понимание только в поселениях татарских колонистов и оставались чужды местному населению.
После 1905 г. образованные татарские джадидисты встали на сторону конституционных демократов, требуя политической либерализации Российской империи. К общей программе татары добавили только требования культурной автономии для всех мусульманских народов, проживавших на территории Российской империи, лидерство среди которых принадлежало татарским купцам. Поначалу в среде джадидистов наблюдалось полное единство политических взглядов, однако через некоторое время стали отчетливо проявляться национальные различия. С одной стороны, джадидисты других мусульманских народов, проживавших компактно, стремились обрести автономию или даже национальную независимость, при этом идея культурной автономии всех мусульман, проживающих на территории Российской империи, отступала для них на второй план. Это кардинальное различие углублялось наличием других политических партий, что в конечном итоге привело к разрыву с конституционными демократами.
Офицеры армии Азербайджанской Демократической республики, 1918 г.
Уже в начале XX в. марксистское социалистическое движение, вдохновленное марксистским рабочим движением в Западной Европе, по своей популярности ничуть не уступало всем старым революционным движениям, гораздо более радикальным. Марксисты учили, что в техникализированном обществе на смену классовым отношениям, свойственным всем аргарным дотехническим обществам, придут общие отношения всех личностей как работников с современными машинами (контроль над которыми является материальным источником всей современной социальной власти); и что эти машины и все средства производства в обществе будут под контролем не узкой группы привилегированных лиц, обученных финансовым манипуляциям, но всего сообщества трудящихся, принимающих участие в процессе промышленного производства. С постепенным исчезновением всех старых общественных классов, являвшихся носителями высокой культуры прошлого, возникнет новая культура будущего, не классовая, но общечеловеческая.
Быстрорастущее число наемных рабочих из числа бывших крестьян в новой техникализированной промышленности не имело даже тех минимальных социальных гарантий, которые могла предоставить деревня, и тех городских социальных институтов, которые могли бы стать между ним и работодателями. Профсоюзы подвергались жестоким гонениям, а без них у наемных рабочих практически не оставалось выбора — они не могли вернуться в деревню и вынуждены были принимать все условия работодателя. Контраст между их прошлым и нынешним положением оказался еще более жестким, чем в ранние годы Промышленной революции в Великобритании. Промышленные рабочие были оторваны от своего социального круга, в самое короткое время они лишились всех социальных связей. Этот разрыв с прошлым особенно хорошо вписывался в теоретические построения образованных революционеров, принявших новые западные идеи. Очень скоро быстрорастущее число марксистов обеспечило талантливое и прекрасно теоретически обеспеченное руководство рабочим классом. Марксизм обретал все больше сторонников в среде образованной молодежи, ведь марксисты утверждали, что именно класс промышленных рабочих является фундаментом современного общества. Промышленные рабочие не владели собственностью, им нечего было терять, перспектива социальной революции не могла испугать их, а следовательно, именно промышленные рабочие призваны были создать новое справедливое общество, в котором все без исключения граждане будут иметь равные права.
Триумф коммунизма
В Азербайджане джадидисты первыми поставили под сомнение как татарское лидерство, так и политику конституционных демократов. Уже в декабре 1904 г. марксистская партия возглавила всеобщую забастовку с требованием улучшить условия труда на разработке нефтяных месторождений в Баку, в которой наряду с русскими и армянскими рабочими участвовали и азербайджанцы. Поначалу марксизм не пользовался большой популярностью у азербайджанцев, однако после революции 1905 года у населения проснулся горячий интерес к политике, и местные азербайджанские партии начали приобретать марксистскую ориентацию. В Баку азербайджанская марксистская партия приобрела многочисленных сторонников в среде рабочих-азербайджанцев. Программа партии включала в себя требование национализировать фабрики и нефтяные скважины. Среди азербайджанцев, проживающих на территории Российской империи, самой влиятельной политической партией оставалась Мусават — партия «Равенство», основанная бывшими членами марксистской партии, добавившими к умеренной социалистической программе требование создания федерации всех мусульманских государств и испытывавшими симпатии к османским младотуркам.
