Но с потерей живой силы культурного наследия исчезла основа для инакомыслия и различия во вкусах и целях: с сужением возможностей для серьезных групповых различий была потеряна общая социальная база для споров и компромиссов, в рамках которых индивидуум мог отстоять свободу развития собственного мнения. Теперь правильным ответом на любой спорный вопрос легко становилось указание из центра. Модернизаторы настолько жестко контролировали общественное мнение, что стало невозможно получить доступ к элементарной информации, а статистика превратилась в политический инструмент, для поддержания которого были резко сокращены возможности свободно передвигаться и делиться своими наблюдениями. (Это часто позволяло сохранять в тайне массовые респрессии.) Казалось бы, такая ситуация в техникализированном обществе аномальна и временна, но тенденция конформизма превратила рабочих в подобие «послушных ребят», которыми так гордилась Северная Америка. В то же время перед гражданами страны открывались практически неограниченные возможности для самореализации, они получили возможность применять свои таланты и способности в самых разных областях человеческого знания, творить, созидать, искать свое место в жизни
Реза-шах и интеллектуалы
К югу от бывшей царской границы, где военачальник Реза захватил власть в Каджарском государстве, революция не принесла ощутимых перемен в классовой структуре общества. У местных революционеров не было даже своей собственной идеологии, реформаторы выступали под лозунгами национальной независимости и технического прогресса, но не имели четко разработанной социальной программы. Новый правитель страны Реза основой своей политической власти считал армию. В первые годы своего правления он выступал преимущественно не как политик, но как главнокомандующий армией, стремился создать боеспособную армию, которая могла бы защитить страну от иностранного вторжения, что обеспечило ему популярность. Он без колебаний порвал со своими бывшими сторонниками-идеалистами, которые помогли ему прийти к власти в 1921 г., и его главной опорой стал класс крупных землевладельцев (в меджлисе было уже немало представителей этого социального слоя). Вскоре армия окрепла и стала настоящей опорой трона — любое оппозиционное движение отныне жестоко подавлялось. Реза оккупировал ту часть Месопотамии, которая традиционно принадлежала государству Каджаров. Местные арабы обратились за помощью к Великобритании, но она уже заключила с новым правительством соглашение о разработке нефтяных месторождений. К 1924 году его положение было уже достаточно прочным, и Реза впервые заговорил о республике — наглядным примером в этом отношении служила
Турецкая республика, созданная Ататюрком. Однако он отказался от этой идеи, поскольку у большинства населения слово «республика» вызывала негативные ассоциации: республиканцы Турции крайне враждебно относились к исламу. В итоге в 1925 г. Реза низложил последнего Каджара и провозгласил себя основателем новой династии, Пехлеви. Социальная структура иранского общества не подверглась сколько-нибудь существенным изменениям, политика нового шаха имела лишь одно-единственное преимущество: отныне Иран был свободен от долговых обязательств перед ведущими европейскими державами и мог строить свое будущее без оглядки на кредиторов.
Тем не менее завершение персидской революции с приходом к власти Реза-шаха вписывалось в общие шаблоны модернизации. Социальные реформы в Персии походили на модель, которую предложил Турции Ататюрк, сформировав свои взгляды под влиянием русской революции, приведшей к власти коммунистов. Заимствования распространялись даже на общие культурные формы. Так, Реза-шах вслед за коммунистами отказался от исламского наследия, но не стал заимствовать западное, стремясь создать в стране новую культуру. Но если новая культурная традиция в коммунистической России действительно сформировала некую независимость духа, то при Реза-шахе дело не пошло дальше чисто внешних атрибутов. Фундаментом новой культуры могло бы стать богатое культурное наследие иранского народа, однако этой идее не суждено было реализоваться — о культурном наследии прошлого отныне напоминали лишь фасады зданий правительственных учреждений. В период правления шаха Реза позиции улемов, этих представителей ортодоксального ислама, значительно ослабли, пошатнулись не только их экономическое положение (прежде всего удалением их из последнего бастиона — системы образования), но и моральный авторитет (путем частичной замены традиционных шиитских праздников новой системой государственных национальных праздников в солярном календаре). Однако на практике источником вдохновения для институтов, которые ограничивали роль ислама, был современный Запад. Отличия от прозападнической политики Ататюрка не носили позитивного характера: Реза-шах интенсивно развивал официальную антизападную ксенофобию, заявляя, что заинтересован только в заимствовании технических новинок. Дело дошло до того, что он заменил традиционный календарь не на григорианский западный, а на собственный солярный национальный календарь.
Как и Советский Союз, правительство Персии развернуло кампании по борьбе с неграмотностью и (с гораздо меньшим успехом) по пропаганде феминизма. Реза-шах зашел так далеко, что официально запретил мусульманским женщинам закрывать лицо, чего не стали делать даже в СССР. У иранских женщин появилась возможность овладеть многими профессиями, в том числе медицинской сестры, что было широко распространено на Западе, однако они не могли, например, возглавлять сельскую администрацию (как в СССР). Реза стремился создать в стране современную промышленность, государство вкладывало большие финансовые средства в строительство фабрик и железных дорог. Заметим, однако, что новые фабрики зачастую оказывались в полной экономической изоляции и несли значительные убытки, несмотря на акцизную политику правительства. Наряду с созданием сильной, боеспособной армии, которая стала настоящей опорой трона, главным достижением нового правителя стало подчинение многочисленных скотоводческих племен, все еще сохранявших свою независимость. Реза пытался заставить скотоводов-кочевников стать оседлыми и применял по отношению к ним самые жесткие и решительные меры; по своей жестокости и беспощадности эта политика может сравниться лишь с аналогичной политикой коммунистического правительства Москвы. Как и у коммунистов, в стране господствовала официальная идеология, любое инакомыслие жестоко подавлялось, персидский язык насаждался в качестве государственного даже среди неиранских этнических групп Каджарского государства, особенно у азербайджанцев, которые были заинтересованы в развитии тюркской культуры. В этом отношении политика персинизации напоминала политику русификации.
Реза-шах выступает на открытии мавзолея Фирдоуси в Туси. Фото 1934 г.
К концу 30-х годов благодаря всем этим жестким и неадекватным мерам государству Реза-шаха удавалось поддерживать строгий порядок в своих границах. Персию украшали современные города, широкие бульвары которых освещались электричеством. Иранцы впервые ощутили себя единой нацией, они стали носить европейскую одежду (даже в деревнях, куда могла добраться безжалостная жандармерия Реза-шаха), в домах появилось радио, газеты и журналы рассказывали людям о событиях в мире. Но самое важное заключалось в том, что в стране появился новый растущий социальный слой молодых интеллектуалов, получивших европейское образование, у которых реалии современного техникализированного общества Запада стали неотъемлемой частью мировоззрения. В деревнях, однако, ситуация складывалась несколько иначе. Иранские крестьяне не подвергались насильственной коллективизации, однако их уделом по-прежнему оставались нищета и бесправие, вся экономическая власть находилась в руках землевладельцев и ростовщиков. У зажиточных крестьян не было ни малейшего желания вкладывать свои сбережения в строительство фабрик и заводов. За исключением поэзии (общей отдушины для оппозиции даже в иммиграции) под гнетом цензуры Реза-шаха состоятельные иранцы не проявляли особого интереса к литературе и искусству, их круг чтения составляли преимущественно переводные французские романы. Проблема культурного наследия так и не стала предметом широкого обсуждения в обществе — лишь очень немногие иранцы по-настоящему интересовались вопросами культуры. Но в период правления Реза-шаха иранцы ощутили себя нацией в подлинном смысле этого слова, режим нового шаха заручился поддержкой всех социальных слоев общества, исключение в этом отношении составляли лишь скотоводы-кочевники и новая городская интеллигенция, растущий интерес которой к коммунизму жестоко подавлялся.
