Мусульманские народы обладали своего рода невосприимчивостью к экспортируемым извне коммунистическим идеям (что не было нормальным с точки зрения принципов коммунистической революции), поэтому у них не было никаких причин искать спасения от них у западных держав. Более того, они по-прежнему гораздо больше не доверяли западноевропейским державам, чем Советскому Союзу, который после окончания революции проявлял миролюбие к своим южным соседям. Турция стала единственным исключением, поскольку турки с давних пор опасались претензий русских на Черноморские проливы. В конце войны Советский Союз пытался запугать Турцию, чтобы обеспечить себе контроль над ними, и турок спасло только вмешательство Великобритании и США. Перед выводом своих войск из Ирана Советский Союз поддержал азербайджанских (и даже курдских) сепаратистов, но затем согласился вернуться к старым границам в обмен на нефтяные концессии, которые (из-за жесткой позиции меджлиса) так никогда и не были ему предоставлены. Афганское правительство не сталкивалось с подобными угрозами, хотя после того, как успехи советской экономики стали очевидны, ограничило прямые контакты своих подданных с советскими мусульманами.
Даже после того, как к 1949 году большинство стран старой Ойкумены обрело подлинную политическую независимость, они остались тесно связаны экономическими отношениями с ведущими европейскими державами. Советский Союз отказался от прямого военного участия в европейской мировой гегемонии (за исключением территорий, входивших до 1914 года в состав Российской империи), но что еще более важно, он также отказался и от экономического участия в ней. Россия закрыла свои границы для иностранного частного капитала, а следовательно, российский частный капитал также исчез с мирового рынка, если СССР и вел международную торговлю, то осуществлял ее на уровне правительства и все торговые операции подвергались жесточайшему контролю. В странах Запада, однако, частный капитал по-прежнему являлся фундаментом всей экономической жизни. В менее техникализированных странах с менее жестким контролем экономики свободная конкуренция западных товаров и присутствие западного рынка капитала порождали те же самые проблемы, с которыми эти народы сталкивались в XIX столетии. Даже когда националистические правительства пытались ввести элементы контроля, их зависимые развивающиеся экономики по-прежнему оставались в полной зависимости от рынка капитала западных держав. Более того, правительства западных стран с неизбежностью начинали прямо или косвенно лоббировать свои экономические интересы, пресекая наиболее очевидные попытки развивающихся стран изменить зависимый характер своих экономик.
Слишком часто западные государства напрямую вмешивались во внутренние дела развивающихся стран, чтобы удержать у власти те правительства, которые были готовы сохранять статус-кво. Для западноевропейцев ключевым политическим фактором являлась «стабильность», поскольку любые непредсказуемые изменения в правительстве крайне негативно отражались на безопасности и доходности инвестиций. Они полагали, что развивающимся странам необходимо в первую очередь позаботиться о «развитии», которое требует крупных инвестиций, а такие инвестиции могли поступить только от западных держав. Если эти инвестиции не будут приносить прибыль из-за «нестабильности», инвесторы немедленно направят свои капиталы в другие, более доходные секторы международного финансового рынка, и эти страны не смогут полноценно развивать свою экономику. Таким образом, европейцы прекрасно понимали, что стабильное правительство в равной мере необходимо как западным державам, так и самим развивающимся странам — правительство, которое будет преследовать четкие интересы и противостоять любому давлению с целью совершить необдуманные ходы, способные на короткое время облегчить невыносимое бремя массовой бедности, но в долгосрочной перспективе только ухудшающие ситуацию. Ведущие европейские державы, обладающие всей полнотой экономической и политической власти, могли влиять на экономику развивающихся стран, не прибегая к использованию своих армий, расквартированных на многочисленных военных базах в исламском мире. Европейцы использовали те методы, которые с точки зрения международного права считались совершенно законными, однако народы развивающихся стран рассматривали это экономическое давление как грубое вмешательство в их внутренние дела.
Таким образом, независимые мусульманские страны хотя и освободились от прямого западного правления, но по-прежнему подвергались мощному политическому и экономическому давлению со стороны ведущих европейских держав, за исключением России. Наиболее привилегированные классы, которым зависимая экономика приносила доход, готовы были примириться со сложившейся ситуацией (в таких странах, как Саудовская Аравия, где остальные общественные классы были недостаточно развиты, это не вызывало массового негодования), сторонники модернизации достаточно жестко требовали сделать экономику стран независимой от Запада. Поскольку термин «империализм» ассоциировался исключительно с экспансией заморских некоммунистических западных держав, экспансионистская политика других государств в этом регионе не считалась империалистической.
Конфликт с некоммунистическим Западом усилился, когда на политическую арену менее техникализированных стран массово вышли низшие классы. Эти люди не доверяли местной аристократии, ведь правящая аристократия была тесно связана с западными державами. Обретший новое сознание низший класс получил поддержку в среде образованных модернизаторов, которых сегодня все чаще называют «социалистами».
Если после окончания Первой мировой войны девизом прогресса стала «демократия», то после Второй мировой в Западной Европе ей на смену пришел «социализм». В самой Великобритании к власти пришла партия социалистов. Социалисты уделяли особое внимание бедственному экономическому положению населения, они не без основания полагали, что любые демократические институты не будут эффективно функционировать в том обществе, где богатство и бедность разделяет непреодолимая пропасть. В менее техникализированных странах невозможно создать современную, высокоразвитую экономику, которая требует массового участия всех членов общества, проживающих там в крайней нищете. Законы свободной конкуренции не оставляли экономикам развивающихся стран никаких шансов преодолеть отставание от ведущих европейских держав. В мире свободной конкуренции всегда будет сохраняться разительная пропасть между богатством и бедностью. Этого можно избежать, только введя планирование и контроль инвестиций, что позволит избавиться от доминирования мирового капитализма — другими словами, должна установиться социалистическая форма правления, которая при помощи массовой индустриализации сделает страну самодостаточной и предоставит беднякам работу.
Таким образом, западный идеализм (в его социалистической форме) в сочетании с желанием самых ревностных модернизаторов осуществить свои планы пришел к следующему выводу: формальной независимости недостаточно, поскольку она по-прежнему означает подчинение Западу, она должна быть подкреплена экономической независимостью, которая означает рост уровня жизни широких масс, и сделать это можно только путем социалистической индустриализации. Большинство из этих модернизаторов не желало становиться коммунистами, они просто хотели выйти из-под контроля некоммунистического Запада. Опираясь на поддержку широких народных масс, реформаторы категорически отвергли идею сотрудничества с западным блоком, во главе которого стояли американцы. Мусульманские лидеры не принимали саму идею политических блоков, разработанную американцами.
