Перепуганная Майя на цыпочках пробежала по коридору и
выскочила на свет. То, что она увидела, потрясло ее. Она тут же подалась назад,
закричала и со всей силы ударилась спиной о косяк. Стас Половцев, оказавшийся
поблизости, мгновенно подскочил к ней, рванул на себя, крутанув, как фигурист
партнершу, и зажал рот рукой.
— Молчи, молчи! — выдохнул он ей в ухо. —
Уходим отсюда.
Роман Потапов висел в петле с жутким синим лицом и всеми
остальными приметами удавленника. По комнате были разложены связки бананов —
чистый желтый цвет бросался в глаза, а от сладкого запаха плодов, смешанного с
запахом смерти, сводило скулы. Бананы лежали на столе, на подоконнике, на
стульях и даже на полу. Все это производило жуткое впечатление — как будто ты
попал на праздник безумства, где каждый совершает страшные поступки, а потом,
весь окровавленный, выходит на сцену и демонстрирует публике, что он натворил.
Майя смотрела на труп расширенными глазами и не могла
отвести взгляд. И убежать не могла, потому что ноги перестали слушаться. Стас
больно ухватил ее за плечи и поволок по темному коридору к выходу. Теперь в
руке у него вместо пистолета оказался носовой платок, которым он взялся за
ручку двери. Только очутившись на лестничной площадке, Майя заметила, какое
жесткое лицо у ее спутника.
— Нам надо… — пискнула было она, но Стас с такой
силой дернул ее за руку, что чуть не отправил вниз пересчитывать головой ступеньки.
Бегом они спустились на первый этаж, но из подъезда вышли
неторопливо, изображая влюбленную парочку. Вернее, это Стас изображал
влюбленного, а Майя просто болталась у него под мышкой, поскольку он обнял ее
одной рукой за плечи.
— Ах, теплая летняя ночь! — мечтательно протянул
Половцев, сделав глубокий показательный вдох. — Покровительница убийц и
влюбленных…
— Шекспир? — спросила Майя дрожащим голосом.
Лучше заткнитесь, — шепотом посоветовал он, оглядываясь
по сторонам и увлекая ее в густую черную тень старой сирени, заполонившей
палисадники. Весной от этой сирени голова шла кругом у жильцов всего дома.
Стас долго водил ее какими‑то дворами, и она бежала за
ним, царапая коленки о заборы и не различая земли под ногами. Когда они наконец
выскочили на пустую автобусную остановку, организм Майи взбунтовался, и ее
долго выворачивало наизнанку в придорожной канаве.
Половцев молча ждал, пока она оправится, а потом подал ей
свой носовой платок, от которого она отшатнулась с ужасом — как недавно от его
пистолета. Когда подошел автобус, они прыгнули в него и сели сзади, подальше от
двух мирно дремлющих женщин с корзинами на коленях.
— Почему вы скрылись с места преступления? —
шепотом спросила Майя. — Вы же сами оперативник.
— Это не мой район.
— Ну и что?!
— И еще я не хотел, чтобы вас потащили на допрос. Как
свидетеля, как причастное лицо, как главного подозреваемого — выбирайте, что
больше нравится. Кстати, кто будет носить вам передачи? А‑а, вы вспомнили
о Сильвестре… Так вот запомните раз и навсегда: как только вы выложите эту свою
басню про банановую шкурку, его немедленно загребут. Пока разберутся, что к
чему…
— Но это же убийство! — воскликнула Майя.
Восклицать приходилось шепотом, и она ужасно сердилась. — Когда станут
расследовать, тут и вскроется связь…
— Да, безусловно. Кстати, чтобы вы знали, никакого
убийства не было.
— Как это?!
— У Потапова на столе компьютер, на экране болтается
послание: «Раскаиваюсь в том, что сделал, не поминайте лихом. Тетя, прости
меня! Роман».
— Но это чушь на постном масле! — ахнула
Майя. — А бананы?! Неужели вы будете отрицать, что у Потапова побывал
убийца и все подстроил?! С помощью этих бананов он показал, что снова утер нам
нос!
— Т‑с‑с, не орите так, — одернул ее
Стас. — Не нужно, чтобы на нас обращали внимание. Смотрите, что мы имеем.
Во‑первых, труп Романа Потапова, который повесился, оставив косвенное
признание в убийстве жениха своей бывшей жены. Помните — «раскаиваюсь в том,
что сделал?». Допустим, Сильвестр очень удачно выступит тут со своими
доказательствами — побелка на лице Фофанова, пакет с канифолью и все такое. Его
логические построения отлично укладываются в схему, которую подкидывает
следствию преступник: Потапов из ревности убил соперника и повесился. Дело
закрыто, все довольны и весело рапортуют о том, что «висяка» нет.
— Потапов не повесился, его убили! Это доказывают
бананы, которыми завалена комната. Что скажут по этому поводу ваши следователи?
— Ну, мало ли… Вдруг Потапов перед самоубийством
чокнулся? Или просто решил продемонстрировать связь между своим самоубийством и
смертью Фофанова. Не волнуйтесь, следователи придумают, как это все увязать,
они для этого специальное образование получали.
— И вы не станете вмешиваться? — все еще не верила
Майя.
— Не стану.
— Но это… это противозаконно! Какой‑то гад убивает
людей направо и налево, а вы, значит, закрыли на это глаза?!
— Что значит — закрыл? Банановая теория целиком на
совести вашего любимого Сильвестра. Вот пусть он и доводит дело до конца.
— А если у него не получится?
— Получится, — заверил ее Стас. — Не впервой.
Майя открыла рот, потом захлопнула его и некоторое время
молчала. Автобус мчался подлинным пустым улицам, заваливаясь на поворотах и
громко хлопая дверьми на остановках. Ночные пассажиры входили и выходили, с пыхтением
протискиваясь через турникет. Иногда появлялась стайка молодежи, и тогда в
салоне на некоторое время воцарялись шум и веселье.
— Что значит — не впервой? — все‑таки
спросила Майя после длинной паузы. — Вы о Сильвестре что‑то знаете?
— А вы?
— Ничего не знаю, — честно призналась она.
— Вообще‑то я не должен выкладывать сведения,
полученные оперативным путем в ходе ведения следствия…
— Стас!
— Ну ладно, ладно. Ваш Сильвестр — бывший военный.
Полковник, командир артиллерийского полка.
Майя издала неопределенное восклицание, но Половцев сделал
вид, что ничего не слышал.
— И вот как‑то случилось у них в части ЧП.
Повесился один прапор — начальник склада, где в том числе хранились боеприпасы.
А от прапора этого только что жена ушла. Гуляла с офицерами… Ну что вам
рассказывать? Обычные гарнизонные дрязги. Короче, военная прокуратура
приступила к расследованию и пришла к выводу, что начсклада сам наложил на себя
руки. Ребята особо не парились — мотив‑то был налицо. Ну а Сильвестр ваш
в самоубийство с самого начала не поверил. Вы же видели, у него глаз — алмаз. В
общем, взялся он сам за это дело и быстренько его размотал. Благодаря его
сообразительности и упорству накрыли банду, которая продавала оружие,
похищенное из воинских частей. И хотя концы там все были хитро спрятаны, перед
ревизией свои же решили убрать того прапора, на всякий случай.
