С этого дня брат был в постоянном волнении и страхе. Он задался целью возможно скорее уехать из Вены. Отъезд был назначен на вечер тринадцатого января, несчастье случилось накануне.
— Это все, что вы имеете мне сказать?
— Все. Я по совести сообщил вам все, что знал.
— Мне хотелось бы задать вам один вопрос, хотя он и не имеет прямого касательства к преступлению. При убитом найдена была записка со словами: «Завтра… вызвать Фернкорна». Что это значит?
— Я могу вам это объяснить, — отозвался Гейнен. — Вы, наверно, думали, что речь идет о капитане генерального штаба Фернкорне? Даю вам слово, что это не так. Это имя, или псевдоним, одного политического агента. Люди эти часто называются именами более или менее известных лиц, чтобы скрыть свое настоящее. Но к делу об убийстве он не причастен.
Комиссар взялся за шляпу, граф с подчеркнутой вежливостью проводил его до дверей и с облегчением вздохнул, когда они захлопнулись за комиссаром венской тайной полиции.
Письмо, доставленное полиции баронессой Штернбург, и результаты беседы с графом Гейненом направили внимание полиции на таинственную Мару Цинцинатти.
Письмо к другу, начатое Кастелламари, ясно говорило, что покойный встретился с роковой женщиной незадолго до своего переезда на Грилльхоферштрассе.
Все более и более улик собиралось против Мары Цинцинатти. Прав был начальник тайной полиции Вурц, когда с самого начала предположил любовную подкладку преступления!
Все, что до сих пор удалось выяснить, подтверждало его догадку.
Теперь нужно было найти Мару Цинцинатти.
Сначала Вурц пошел обычным в таких случаях путем.
Справки в адресном столе никаких результатов не дали.
Затем были произведены розыски в гостинице, где жил Кастелламари до своего переезда на Грилльхоферштрассе.
Швейцар, к счастью, помнил посетительницу и мог дать описание женщины, справлявшейся о Штребингере.
Описание это, однако, не совсем согласовывалось с тем, как изобразил Мару Цинцинатти друг молодого Кастелламари.
Правда, неизвестная посетительница тоже была высока и стройна, имела темные глаза, но волосы ее, в противоположность сведениям, сообщенным в письме, были золотисто-рыжего цвета.
Этим, вероятно, и объяснялось присутствие Fleur d'or на волосах, найденных при следствии.
Еще одно обстоятельство говорило в пользу того, что, несмотря на разный цвет волос, речь шла об одной и той же женщине.
Швейцар описал незнакомку необыкновенно элегантной и изящной дамой, а рассыльный, которого с большим трудом удалось разыскать, так он робел перед полицией, показал, что посетительница вышла из экипажа около церкви Святой Марии Заступницы и послала его в отель «Берн», чтобы передать Штребингеру приглашение прийти в цирк Шумана.
Так как предполагаемая преступница была наездницей, на что, казалось, указывало и место, где было назначено свидание, то полиция принялась за поиски в соответствующих кругах.
Удовлетворительных результатов, однако, это не дало.
Имя артистки хотя и было хорошо известно, но уже несколько лет не встречалось среди имен лиц, подписавших ангажемент. Говорили, что молодая женщина бросила артистическую карьеру.
Был сделан запрос итальянской полиции.
Из Турина вскоре получили ответ, что Мара Цинцинатти, артистический псевдоним, на самом деле Виолетта Креспо, родилась в Неаполе 12 сентября 1873 года от отца акробата и матери танцовщицы. С детства вращалась девочка в артистическом мире и работала в труппе своего отца; затем сбежала с каким-то наездником, сделалась наездницей сама; путешествовала по Италии, затем приняла ангажемент в Париж, где, по слухам, вышла замуж.
Обратились в Париж, чтобы узнать фамилию мужа артистки, но тут Вурца ждало серьезное разочарование.
В Париже ничего не знали ни про Мару Цинцинатти, ни про Виолетту Креспо.
Приходилось все начинать сначала.
Снова командировали барона фон Сфора в итальянскую колонию! Он должен был прозондировать почву и постараться напасть на след…
Глава XVI
Барон фон Сфор снова обратился в усердного посетителя журфиксов, рьяного танцора и ухажера! Снова пришлось ему скучать в бесконечном множестве светских домов.
Во время своих вынужденных скитаний попал он к графине Кампобелло, на балу у которой впервые услышал имя баронессы Штернбург.
После двух-трех незначительных фраз он ловко перевел разговор на убийство на Грилльхоферштрассе.
Графиня знала об этом деле не более того, что сообщали газеты; граф вообще не вмешивался в разговор.
Заговорили о мерах, предпринятых полицией, и графиня спросила барона фон Сфора, куда нужно обратиться с заявлением о пропаже вещей.
— Вчера вечером, — пояснила она свой вопрос, — возвращаясь из отеля «Бристоль», я потеряла на Рингштрассе свой браслет с медальоном. Вещь старая и дорога мне как память… Может быть, ее кто-нибудь нашел и передал в полицию.
Барон фон Сфор любезно предложил навести справки и попросил точно описать ему пропавшую драгоценность.
— Браслет узнать нетрудно, — сказала графиня, — Он состоит из шести рядов тонкой венецианской цепочки, скрепленной в четырех местах аграфами. В замок вделан медальон, на котором находится эмалевый образок Божьей Матери. Я буду вам очень благодарна, если вы разыщете эту вещь; браслет фамильный, и я очень огорчена его потерей. Конечно, — прибавила она, — я с удовольствием заплачу нашедшему вознаграждение, хотя браслет и не представляет особой ценности.
Барон фон Сфор простился. На следующее утро перед обычным докладом Вурцу отправился он на поиски браслета.
Полицейский чиновник встретил его весьма подозрительно.
Выслушав заявление барона о пропавшей вещи, он обещал посмотреть и, бросив на Сфора недоверчивый взгляд, вышел из комнаты.
Вернулся он нескоро и в сопровождении сыщика.
— Описанная вами драгоценность у нас имеется, — сказал он, — прошу вас следовать за этим господином, он вам ее покажет.
К великому своему изумлению, барон очутился в служебном кабинете начальника тайной полиции Вурца.
Тот тоже был немало удивлен, неожиданно увидев перед собой Сфора. По-видимому, он ждал кого-то другого.
На столе перед Вурцем лежал потерянный браслет.
— Скажите на милость, барон, разве этот браслет принадлежит вам?
— Нет, — с улыбкой ответил Сфор, — я только уполномоченный законного владельца.
— Ах, вот в чем дело, — протянул Вурц, — странное, очень странное совпадение…
