Конечно, это теория, но вполне разумная, хоть и грубоватая. Так, например, ученые, которые изучают шутки, часто предлагают участникам опыта сходные «не-шутки», чтобы убедиться, что отмеченная мозговая активность вызвана не только чувственными аспектами шутки. Иногда ударная фраза заменена на логичное утверждение: «Почему гольфист надел две пары брюк? На случай, если одни порвутся». В других случаях ударная фраза становится более сюрреалистической: «Почему гольфист надел две пары брюк? На случай, если одни сожрет волшебный барсук, который живет в его коленной чашечке». В первом примере нет никакого несоответствия, ничего необычного, поэтому нет и никакого повода для смеха. Во втором примере несоответствие налицо, но логического разрешения нет. Слушатель еще более озадачен. И повода для смеха у него тоже нет, потому что неопределенность сохранилась
{291}. Ничего не достигнуто, ничего не усвоено.
К счастью, то, что считается «разрешением» несоответствия, остается довольно гибким. Ответ не должен быть на 100 процентов разумным, достаточно, чтобы мозг решил: «Я понимаю, что происходит». «Псевдо»-разрешение нас вполне устраивает
{292}. Куропатка отвечает: «Неужели «Кевин»?» Этот ответ не соответствует смыслу сказанного барменом, но разрешение достигается, потому что мы понимаем: куропатка понимает английский язык и у нее есть имя. Так получается шутка. Мы не объясняем, как птица может говорить и почему бармен считает нормальным появление говорящей птицы. Но это совершенно естественно. Мы понимаем, что это не происходило в действительности, а служит всего лишь конструкцией для шутки, поэтому любая напряженность, вызванная «ситуацией» (минимальная, надо признать), спокойно рассеивается, а мы испытываем удовлетворенность от разрешения неопределенности.
Такая система определения/разрешения несоответствий обеспечивает когнитивный аспект юмора. Но одновременно в мозге повышается активность мезокортиколимбических дофаминергических участков
{293}, то есть участков мозга, связанных с наградой, удовольствием и соответствующими позитивными эмоциями, а именно – со счастьем. Таким образом, удовольствие и счастье становятся элементами юмора.
Судя по имеющимся данным, чувства удовольствия и награды, испытываемые посредством юмора, качественно отличаются от удовольствия, полученного в результате чего-то другого
{294}. Одна из теорий утверждает, что удовольствие от юмора окрашено удовлетворенностью отдыха и разрешением несоответствия. То есть ментальные усилия, приложенные для обработки шуток и юмора, приятны сами по себе, и получить аналогичные ощущения от других источников удовольствия и счастья невозможно. Мы уже узнали, как мозг «осознает» количество приложенных к чему-то усилий. Мы видим, что именно это порой добавляет удовольствие в действия и ситуации. Понимание шутки или другой несоответственной ситуации – ключевая часть процесса, который делает юмор приятным, а не только информативным. Путь важен так же, как и точка назначения, хотя весь процесс чаще всего занимает несколько микросекунд.
Эта система объясняет и многие другие аспекты юмора. Если бы ваш мозг был более интеллектуальным и работал быстрее, вы бы еще лучше выявляли и разрешали несоответствия, возможно, даже предвосхищали их, и для простых примеров не требовалось бы много усилий. А это означает, что для запуска системы юмора необходимы ситуации более сложные. Вы наверняка предпочитаете более «высоколобые» шутки, а не умираете от смеха при виде мужчины в женском платье. По той же причине шутки не кажутся такими смешными, когда вы слышите их во второй раз: несоответствие и разрешение уже были обнаружены и достигнуты, поэтому неопределенности не осталось и усилий не требуется, а стимулирующая роль шутки значительно снижается. Поэтому же науку часто считают несовместимой с юмором: наука призвана устранить неопределенность и аномалии понимания природы вещей, а именно это необходимо для юмора. Налицо столкновение ключевых аспектов.
Можно сказать, что юмор – это результат выявления и разрешения несоответствия разных граней воспринимаемого нами мира. Хорошо, что мы это поняли. Но вопросов, оставшихся без ответа, у нас по-прежнему много. Почему в окружении людей мы смеемся в тридцать раз чаще, чем в одиночестве?
{295} Почему некоторые шутки портят нам настроение и даже приводят в ярость? Откуда берется наше «чувство юмора»? Понимание работы неврологической системы не охватывает всей истории богатейшего человеческого юмора. Говорят, что дом состоит из кирпичей. Технически это правильно, но нельзя просто сложить кучу кирпичей и назвать ее домом. У законченного продукта немало других элементов, и мне нужно было со всем этим разобраться, прежде чем говорить о связи между юмором и счастьем.
Настало время обратиться к специалисту.
…Спросила актриса у епископа
Если в Великобритании вам нужно поговорить с кем-то о юморе и мозге, то обращаться следует к профессору Софи Скотт, когнитивному нейробиологу из Университетского колледжа Лондона
{296}. Она долго изучала влияние юмора и смеха на мозг и даже сама выступала в роли стендап-комика. Когда я писал эту главу, она должна была читать лекцию на факультете психологии университета Кардиффа, и я договорился встретиться с ней в университетской столовой и немного поговорить об ее исследованиях.
– Мы до сих пор не понимаем точно, что происходит в мозге, когда мы смеемся, но знаем, что смех благотворно влияет на человека. Возникает мгновенное снижение уровня адреналина и долгосрочное снижение уровня кортизола, что ведет к избавлению от напряженности и стресса
{297}. Похоже, что смех повышает болевой порог
{298}. Он вызывает также своеобразный «кайф», связанный с приливом эндорфинов
{299}. Конечно, смех не так эффективен, как часто говорят. В утверждениях типа «10 минут смеха равны восьмикилометровой пробежке» нет никакого смысла. Но все же он действует на человека благотворно. Хотя существует множество теорий, связанных со смехом и развлечениями, мне кажется ошибкой сосредоточиваться именно на развлечениях. Смех играет значительно более важную социальную роль, чем простая демонстрация удовольствия, связанного с юмором.
