В фойе легче увидеть или услышать, что происходит в доме.
– Хорошо, – согласился Дасенбери и повернулся, чтобы пойти за леди Изабеллой.
Я была раздражена из-за задержки, но в то же время ощутила странное спокойствие. Конечно, леди Изабелла нас не примет, потому что ее здесь нет.
И даже если ей удалось прибыть за несколько мгновений до нас, что само по себе было маловероятно (в конце концов, она поднялась в воздух на дирижабле на другом конце города), она бы не успела переодеться и уничтожить следы своей второй личности.
Мне придется заставить Грейлинга обыскать дом, если леди Изабелла «откажется» нас принять. А если точнее, когда дворецкий обнаружит в конце концов, что ее дома нет.
– Мисс Холмс, – произнес инспектор Грейлинг, глядя на меня с высоты своего роста, – пожалуйста, объясните мне, что происходит.
После нашей поездки на пароцикле его волосы были взъерошены, и я не могла не вспомнить, как мои ноги прижимались к его ногам и как он управлял этой чудовищной машиной.
Я услышала звук шагов.
– Эмброуз! Что-то случилось? Что ты здесь делаешь в столь поздний час?
Мое сердце рухнуло при звуке голоса леди Изабеллы. Я обернулась, не в состоянии скрыть изумление. Все мое тело застыло и онемело.
– Леди Косгроув-Питт, вы здесь… – мои губы едва двигались.
Это невозможно.
– Конечно я здесь. – она смущенно и ошеломленно смотрела то на меня, то на Грейлинга.
Я залилась румянцем настолько, что, казалось, от меня пошел пар, но при этом руки и ноги оставались ледяными.
– Сейчас почти час ночи, – добавила она.
Я в отчаянии ее рассматривала, пытаясь найти хоть какие-то признаки того, что она только что была в центре пожара. На ней были длинная ночная рубашка и свободный халат, а волосы собраны в лежащую на плече косу. Я не увидела следов грима или какой-либо грязи на обутых в домашние туфли ногах.
Как я могла ошибиться?
– Мне жаль, что мы вас побеспокоили, леди Изабелла, – извинился Грейлинг.
Его голос стал жестче, когда он заговорил, и я услышала проступающее в интонациях замешательство:
– Мисс Холмс… м-м-м… мы думали, что это срочное дело.
Наконец ко мне вернулся голос:
– Я только что узнала о Лилли Кортвилль и хотела выразить свои соболезнования. Насколько я знаю, вы были близки к их семье.
Я больше не смогла ничего придумать. К тому же тяжелый взгляд Грейлинга продолжал на меня давить.
Леди Изабелла посмотрела на меня. Я еще раз взглянула на нее, тщетно пытаясь найти в ее глазах хоть какое-то признание, что мы были лицом к лицу менее часа назад.
– Да, действительно. Такая трагедия, – проговорила она успокаивающим голосом, что привело меня в еще большее замешательство.
– Вы по этой причине меня разбудили?
– Я… я прошу прощения, миледи. Я… э-э-э… не знала, что сейчас так поздно.
– Мои извинения, леди Изабелла, – произнес Грейлинг. – Мы сейчас уйдем. Пожалуйста, передайте дяде Бельмонту мой поклон.
– Конечно, – любезно ответила она.
Дверь позади нас закрылась, и Грейлинг одарил меня долгим тяжелым взглядом, в котором, к моему удивлению, не было ни осуждения, ни гнева, лишь раздражение, немного смущения и беспокойство.
– Если бы я вас не знал, то подумал бы, что вы просто искали повод прокатиться на пароцикле.
Я не могла смотреть на него.
Я была неправа.
Очень неправа.
Как я могла совершить такую ошибку?
Мисс Холмс
Затевается игра
Потрясенная своим унижением, я мало что помнила о последующей поездке домой. Грейлинг настоял на том, чтобы отвезти меня только туда, и больше никуда. А я была слишком ошеломлена, чтобы спорить.
Я понятия не имела, в каком часу зашла к себе, но ночь все еще не закончилась.
Как я могла ошибаться?
Как я могла совершить такую ошибку?
Я зашла в пустую комнату моей матери. Серебристый луч лунного света просочился на лоскутное одеяло, и я опустилась на холодную, но гостеприимную кровать. От одеяла исходил едва уловимый аромат, и я поняла, что это запах моей матери.
Все внутри меня неприятно сжалось, горло начало саднить. Я даже не могла вспомнить, когда последний раз чувствовала себя такой больной, потерянной и опустошенной.
За исключением того дня, когда она нас бросила.
С того места, где я сидела, я бросила взгляд на туалетный столик. Серое, мрачное освещение подчеркивало несколько вещей, которые остались от матушки: маленькая серебряная шкатулка для драгоценностей, сломанная расческа, два гребня из красного дерева и кусочек шнуровки длиной не больше запястья. Я знала, что ее гардероб так же пуст.
Почему, матушка?
Что со мной не так?
Я всегда думала, что она бросила меня, потому что во мне было слишком много от Холмсов.
Но после сегодняшнего вечера я поняла, что во мне Холмсов недостаточно.
* * *
Я проснулась вялой и больной, свернувшись калачиком на помятом лоскутном одеяле своей матери. Миссис Рэскилл ничего не сказала, когда я приковыляла в свою комнату, чтобы умыться и переодеться. Я заметила сочувствие в ее взгляде, но решила не обращать внимания.
Спустя какое-то время я пришла в лабораторию. Осколки увеличительного стекла все еще были разбросаны по полу. Неужели только вчера Грейлинг поразил меня известием о смерти Лилли Кортвилль?
Вчера, когда я верила, что умею наблюдать и делать выводы и что все сходилось.
Вчера, когда принцесса доверила мне служить стране и защищать ее.
Вчера, когда я беспомощно смотрела, как умирала молодая женщина.
Я снова вспомнила ужасный глухой стук ее тела, бьющегося о статую.
Я закрыла глаза и попыталась заставить себя не поддаваться эмоциям. Я не могла заплакать. Я бы и не подумала плакать. Я должна держать свой разум ясным.
Мне нужна новая лупа. Однако эта мысль совершенно не мотивировала. Я оглянулась на свою работу: заметки, обуглившаяся датская пудра, пробирки и чашки. Неужели все это напрасно? Неужели вся учеба была пустой тратой времени?
Может, в конце концов, дядя Шерлок был прав в том, что женщины не могут существовать отдельно от своих эмоций и делать точные, четкие наблюдения и выводы?
Мне придется сообщить обо всем мисс Адлер. Мне придется сознаться в своем позорном просчете и признать, что Анх сбежала.
Она найдет орудие, и еще одна девушка погибнет.
