Дальнейшие исследования показали, что изначально статуя была отлита из золота, а гипсом и стеклом её покрыли в XVIII веке, желая спрятать истинное сокровище и уберечь его от кражи при вторжении бирманских войск. Тайну Золотого Будды хранили настолько тщательно, что она затерялась в столетиях. До тех пор, пока её не взялись переносить на новое место, никто в храме не знал секрета. Но при падении скульптуры тайна открылась.
В сущности, книга об этом. Всем нам знакомо чувство, когда нас поднимают лишь для того, чтобы потом неожиданно уронить в пучину мук и страданий, откуда, возможно, выбраться уже не удастся.
Когда нам больно, мы склонны искать причину несчастья, но их может быть огромное количество: болезнь, развод, потеря близкого, сложности в отношениях, работа, которая кажется смертельной ловушкой, ощущение подавленности или полного
одиночества, и многое, многое другое. Но мы часто упускаем из виду, что значение имеет не само несчастье, а наше отношение к нему Видите ли, любой недуг, любая проблема, всякий негативный опыт даёт нам выбор. Мы можем винить во всём неудачное стечение обстоятельств и признать себя побеждёнными, а можем разглядеть под разрушенной поверхностью золото, которого прежде не замечали.
Для этого переворота в сознании, меняющего жизнь, потребуется то, что я называю пробуждением осознанности. Меня к осознанности привёл рак.
Мой сигнал к пробуждению
Я был на втором курсе мединститута; очередной долгий учебный день закончился. Как только я вернулся в свою комнату, меня неудержимо потянуло в кровать. Всё, чего я хотел, – спать! Вместо того чтобы просмотреть свои записи с последней лекции, я скинул книги на пол и уронил голову на подушку. Через несколько секунд я спал мёртвым сном.
В два часа ночи я, полностью проснувшись и в ясном сознании, резко сел в постели. Я услышал голос у себя в голове так отчётливо, как если бы кто-то заговорил со мной из противоположного угла комнаты. Голос произнёс: «Проверься!» Не знаю почему, но я тут же отправился в ванную и осмотрел свой пах. Вот оно: опухоль на левом яичке!
Следующие четыре часа я шерстил интернет в поисках всех мыслимых объяснений. Запугав себя до смерти обилием информации, я позвонил брату Мехрдаду, который работал терапевтом в Сан-Диего. Он попытался успокоить меня, напомнив, что студенты-медики – те ещё ипохондрики. Но я знал: это не просто игра воображения. Это что-то серьёзное!
В первую очередь я обратился за медицинской страховкой, которой у меня до сих пор не было, ведь студент не может себе её позволить. С помощью брата я получил страховку и немедленно пошёл к врачу. Мне сообщили диагноз: третья стадия рака яичка с 70 % вероятностью метастазов (опухоль расползётся по телу).
Услышав неутешительные новости и прочитав отчёт, где врач подробно расписал, как плохи мои дела сейчас и насколько они станут хуже во время лечения, особенно в случае осложнений, я зациклился на этой информации, как будто кроме неё на свете больше ничего не существовало. Шёл 1997 год, когда газетные заголовки трубили об олимпийском чемпионе по фигурному катанию Скотте Гамильтоне и велогонщике Лэнсе Армстронге, боровшимися с таким же типом рака. Помню, как меня накрыла паника, когда я читал интервью с Армстронгом. Он подробно рассказывал, как из яичек метастазы распространились в лимфатические узлы, в лёгкие и в мозг.
Врачи-онкологи предложили мне единственный вариант лечения – удаление яичек и всех лимфоузлов кишечника (шестнадцатичасовая операция) с последующими курсами облучения и химиотерапии вместе с транквилизаторами и антидепрессантами. Предполагалось настолько серьёзное воздействие на мой организм, что я подумал: неужели нет альтернативы?! Я понимал, что это неправильно, но что в таком запущенном случае «правильно» – и подавно не знал.
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ОТЧЁТА НАЦИОНАЛЬНОГО МЕДИЦИНСКОГО ЦЕНТРА «ГОРОД НАДЕЖДЫ», ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ БЕКМАНА. САДЕГИ ХАБИБ, МАРТ 1997
У пациента с тератокарценомой и инвазией опухоли в сосуды выявлена 70 % вероятность распространения микрометастазов в ретроперитонеальные лимфоузлы…
Риск бесплодия…
Высокая вероятность рецидива в следующем году…
Может потребоваться до четырёх курсов химиотерапии соединениями платины…
ИТОГОВЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ
Рекомендую данному пациенту в течение ближайшего месяца пройти операцию по левостороннему нервосберегающему иссечению зобрюшинных лимфатических узлов.
Мы говорили о потенциальных рисках и осложнениях, которые могли возникнуть во время операции: в их числе значительная кровопотеря, вероятность негативной реакции на анестезию, образование гнойных нарывов, занесение инфекции в рану, тромбоз глубоких вен, эмболия лёгочной артерии и смерть.
Шаг назад
Когда доктор вручил мне бумаги с диагнозом, я не знал, что делать и куда идти. Я ощутил потерянность, беспомощность и безнадёжность. Каким-то образом я забрёл в институтскую анатомическую лабораторию. Возможно, всё дело в переполнявших меня эмоциях, а может, так подействовал запах формальдегида, но как только я вошёл в помещение, из глаз моих хлынули слёзы. И вдруг мне явился ангел в образе моего коллеги-анатома Гари.
Гари взглянул на меня и сказал: «Похоже, твои дела плохи!»
«У меня только что обнаружили рак», – ответил я.
Он немного помолчал, переваривая сказанное, потом без лишних раздумий предложил: «Пойдём пообедаем!»
Гари старше меня. На тот момент у него уже были жена, сын и докторская степень по психологии. Я уважал Гари и доверял ему, поэтому согласился на предложение пойти пообедать, хотя о еде думал меньше всего. Мы отправились в мексиканский ресторан на другой стороне улицы. Когда мы сели за стол друг напротив друга, Гари стал задавать вопросы: «Как ты? Что ты чувствуешь? О чём думаешь?»
Я не мог вымолвить ни слова. Мне было трудно дышать: как будто слон сел на грудь. Всё казалось неправильным. Я так устал, что почти ничего не соображал и не имел ни малейшего понятия, как быть дальше. Но, хотя произнести первые слова было трудно, стоило мне заговорить, как ответы полились из меня сами собой.
Я выговаривался, а Гари слушал, глядя на меня своими добрыми светло-карими глазами. Когда я закончил, он дал мне почувствовать, что всё понял. А потом сказал нечто, изменившее мою жизнь навсегда: «Не знаю, в какого Бога веришь ты, но я верю в любящего Бога». Помолчав, придвинулся и, глядя мне прямо в глаза, сказал: «Ты выздоровеешь. Не знаю как, но выздоровеешь».
От того, как он произнёс эти слова, я сразу же ему поверил. Это было сродни волшебству. Слон спрыгнул с моей груди. Я ощутил прилив энергии. Почти на автомате я поднял руку, подзывая официанта. Мы с Гари сидели практически в полном молчании, пока я поглощал не один, не два, а целых три мексиканских бутерброда с рыбой.
Этот разговор стал для меня поворотным событием. Вскоре я осознал, что в борьбе с раком у меня есть выбор и я могу сказать «нет» планам своего врача или большей их части. И могу продолжить поиски ответа, который окажется правильным именно для меня.
