Арман вылез на берег – и вознес искреннюю хвалу Брату и Сестре.
Что довели до цели, что жив, что здоров… апчхи!!! Ладно, простуда – пустяк, а ведь могли родное тельце и железом побаловать. А у него с детства непереносимость острых предметов. Особенно когда ими тычут в печенку.
Последнюю пару километров до города Арман решил преодолеть бегом. Активным бегом, чтобы согреться, чтобы разогнать кровь… да и одежда, может, хоть чуть подсохнет. Река же… Как ни береги от брызг, а все влажное, все сырое… такое наденешь – и от холода загнешься.
Дорога шла вдоль Интары, так что Арман выбрался на нее и побежал.
Шервуль!
Коровья лепешка!
Еще одна… и еще… Да что тут происходит? Стадо коров, что ли, по дороге гнали?
Арман пригляделся. Матрос, конечно, не следопыт, но поверьте, после стада коров остаются такие выразительные следы (и лепешки тоже), что не спутаешь.
По этой дороге гнали скот. Много. В город…
Зачем?
Похоже… знают?
Ноги на миг ослабели, и матрос едва не шлепнулся прямо в коровью лепешку. Устоял чудом.
Знают.
Тогда его задача сильно упрощается. Ему надо рассказать все страже на воротах, а там – посмотрим. Но вполне возможно, что часть его проблем будет решена.
Какая б там шлюха ни была Шарлиз Ролейнская, а все принцесса. И за известия о ее судьбе градоправитель может и наградить. Или хотя бы не прогнать. Значит, будет где переночевать и пожрать, хотя бы разок, а дальше…
Работу он себе найдет, чай не дворянин, руки дельные…
С этими мыслями Арман и пустился бегом к воротам.
* * *
Действительно, стража на воротах была другая.
Что такое обычный городской стражник? Навидался Арман таких, особая порода. Воришек гонять – в самый раз, а так… Морда хитрая, пузо жирное, кольчуга не сходится, руки загребущие…
Так вот. Этих – не было.
Стояли крепкие мужики, десятка два, которые в любой момент могли захлопнуть ворота и поднять тревогу. И на Армана посмотрели без доверия.
– Кто таков?
Оно и понятно, иные нищие лучше выглядят, да только Арман нищим не был. И себя понимал.
– Арман Тенор. Матрос я…
– Саларинец? – прищурился один из стражников. – Выговор у тебя…
Это верно. Язык один, и схожий, но саларинцы чуть растягивают «а» и чуть-чуть картавят на букве «н». Она у них получается как бы смягченная, не «н», а «нь».
Выглядит это достаточно мило, но в речь въедается, и саларинцев опознают по этим признакам влет. Так же, как аллодийцев по четко произносимой «о», а эларцев по рычащему утробному «р». Есть и другие признаки, но эти основные.
– Шли вниз по реке. Нас степняки перехватили, – честно признался Арман.
Лица стражников посерьезнели.
– А ты как спасся?
– Моей заслуги тут нет. – Арман и не подумал что-то скрывать от мужика с нашивкой десятника. – Эти сволочи поперек реки в узком месте цепь растянули, корабли и налетели. Передний на цепь, задние на передний.
Вообще, Интара была рекой своеобразной. Где-то поуже, где-то пошире, но везде глубокой и судоходной. И в некоторых местах ее действительно легко было перегородить, до сих пор и камни были, и цепи, но степняки? Чтоб эти скотокрады сообразили?..
Арман понял сомнения стражников и махнул рукой.
– Их много было. Я не считал, но ночью через их лагерь плыл, их тысяч тридцать, а то и больше.
– Плыл?
– Они вниз по Интаре идут. Я не так надолго их опередил, день, может, два… край – три.
– Тебя к градоправителю надо бы, – задумался десятник.
– Надо бы, – согласился Арман. – На нашем корабле плыла Шарлиз Ролейнская…
Стражники переглянулись. Кто это такая – по городу знали, встречать готовились.
– И?
– И то. У степняков она.
– Пошли-ка, я тебя лично к градоправителю отведу, – вздохнул старший. – Дело такое…
И то, дело важное. Хоть и не виноват Остеон в набеге, а пропала-то дочь у Самдия на территории Аллодии. Еще странам сцепиться сейчас не хватает.
А и потом…
Надо же знать, куда делась принцесса.
* * *
Симон Равельский, хоть и занят был по уши, но Арману время уделил.
Лично, не чинясь, усадил в кресло, налил вина и принялся расспрашивать. Арман таиться не стал и честно поведал, как прятался, как боялся, как по реке плыл, как принцессу утащили…
Симон выслушал, как на исповеди, и вздохнул.
– Ты что делать-то думаешь, парень?
– На корабль наняться, господин, – буркнул Арман. – Денег нет, ничего нет…
– Уж прости. Придется тебе в Равеле задержаться.
Арман дернулся было, но тут же понял, что никто его хватать, тащить и заключать под стражу не будет. Не с таким видом все это делается.
– Ее высочество все же королевская дочь, сейчас начнется скандал, потребуется хоть один свидетель происшедшего.
– Чтобы меня потом за трусость повесили? – недобро огрызнулся Арман. – Что не спас, а удрал?
Градоправитель тихо рассмеялся.
– Ага. То-то навоевал бы ты с одним ножом против нескольких тысяч степняков. Нет, ты все правильно сделал. Увидел, предупредил… Значит, так, я секретарю скажу, побудешь пока в городе. Во время осады каждый защитник на счету.
Арман возражать не стал, но не был бы Симон градоправителем, если б не умел в людях разбираться.
– Не пошлю я тебя на стены. Мне тебя прямой резон беречь, чтобы никто не обвинил. Поживешь пока в казармах, со стражниками, а там, Брат поможет, и отобьем мерзавцев.
Ага. Отобьют такие… сразу не полегли бы.
Симон фыркнул.
– Наше дело продержаться, пока подмога не подойдет. А дальше видно будет.
Еще когда она будет, та подмога… и поможет ли? Да и будет ли кому помогать?
Но вслух Арман ничего не сказал. Поклонился, поблагодарил и послушно проследовал за секретарем. Что б там дальше ни было, но поесть горячего, а не сырой рыбы, поспать на мягком, переодеться – хотелось. А там можно и придумать чего, его в казармы отправляют, не в тюрьму.
Секретарь, Ханс Римс, который не менее своего патрона был опытен в чтении чужих мыслей по выражениям лиц, помалкивал.
А что тут скажешь?
Скоро последние из кораблей уйдут, и превратится город в одну тюрьму. А стражу будут степняки нести, под стенами…
И смысл человека в камере держать? Пусть пользу приносит…
