В этот раз Матильда пришла на работу раньше Антона. Шеф появился через два часа, нестерпимо воняя чужими духами.
– Малечка, кофе мне сделай, солнышко.
– Какой?
– Черный и покрепче…
«Не называй женщину солнышком, она и засветить может», – прокомментировала Матильда. Малена хмыкнула и пошла заклинать кофеварку.
Кофе с блинчиками был принят благосклонно, и Антон мановением руки отпустил секретаршу, попросив ее ближайшие двадцать минут ни с кем не соединять.
– Перетрудился, – резюмировала Матильда для сестры. – Улучшал демографическую ситуацию в стране, не покладая… отдельных запчастей.
– Не путай ситуацию с проституцией! – беззлобно огрызнулась Малена.
– Да ладно тебе, не злись. Он мужчина молодой, здоровый, пусть бегает по бабам, опыта набирается. Лишь бы болезней каких не набрался…
Малена чуть успокоилась.
– Ладно. Пусть бегает. Просто очень обидно…
Матильда понимала подругу. Такое вот школьное переживание, которого была лишена в своем монастыре Мария-Элена. Тебе нравится мальчик, который гуляет с другой девочкой, а на тебя ноль внимания…
Ты понимаешь, что проще плюнуть, махнуть рукой, и вообще – пусть гуляет, но… обидно! Какая-то глупая, иррациональная обида не дает тебе жить спокойно. Почему? Да кто ж ее знает!
Матильда всем этим переболела в подростковом возрасте и приобрела иммунитет, справедливо полагая, что если мужчина не оценил такую замечательную ее, то он просто дурак. И тратить на него время и силы не стоит. А вот Мария-Элена этого была лишена в своем монастыре. Пусть сейчас наверстывает.
Так что девушка сосредоточилась на документах. Лучшее средство от душевных метаний, трепетаний и терзаний – работа. Помогает идеально. Страдаешь – подмети улицу или картошку прополи, сразу страданий меньше будет.
Или просто окажется не до них…
Картошки под рукой не водилось, но сканирование кучи документов и их приведение в приличный вид тоже помогало. Малена трудилась, как автомат, и ее потихоньку отпускало.
– А вечером нам еще к Сергею…
– Вот и отлично. Развеемся, – согласилась Малена.
– Он тебе не нравится?
– Нет. А тебе?
– Нет, – фыркнула Матильда. – Я вообще предпочитаю мужчин постарше, у меня синдром безотцовщины.
– Это как?
– Это когда девочка росла без отца. Потом ее тянет к тем мужчинам, которые могут заменить папу. Поняла?
Малена поняла.
– Тогда у нас им половина женщин страдают.
Теперь пришла пора удивляться Матильде.
– Это как?
– У нас принято, чтобы муж был постарше жены, лет на пять-десять обязательно, а лучше лет на пятнадцать. А у вас даже ровесники женятся, потом расходятся, потому что незрелые и глупые. Из двоих в браке кто-то должен быть старше и умнее…
– Раньше у нас тоже выходили замуж за мужчин постарше. И по сговору.
– А сейчас почему перестали?
– Революция многое перекроила, перемешала. – Матильда грустно вздохнула. – Знаешь, не дай бог вашему миру такое пережить.
Малена об этом догадывалась и перевела разговор на другую тему.
– Антон мне по этой градации подходит. Он старше меня лет на десять, это хорошо.
– А ты потом не пожалеешь? – Матильда не могла не спросить. – В вашем мире нет разводов.
– Очень редко бывают, если нет другого выхода. У вас в этом отношении просто.
– Это… не самая лучшая простота. И многие браки заканчиваются разводом, особенно те, в которых муж старше жены лет на десять-пятнадцать.
– Почему?
– Потому что тебе восемнадцать, а мужу, к примеру, тридцать, тебе тридцать – ему сорок два, тебе сорок – ему за пятьдесят. И не факт, что у вас совпадут жизненные ритмы. Тебе, например, погулять хочется, а ему поспать.
– Я видела такое.
– И как это решалось?
– По-разному. В Ромее разводы редкость… и Антон не настолько старше меня. Но если бы меня выдали замуж за человека в два раза старше…
– Такое могло быть?
– Лорана вспомни.
Матильда поежилась. Вспомни! Забыть бы дали! Тема браков закрылась влет. Как соберемся, так и разберемся, вот!
– Рисойские, твари…
– Думаю, их уже нет в Винеле. Они должны на всех парах мчаться в Аланею.
– Мы тоже туда едем.
– Надеюсь, разрыв не окажется слишком сильным и подготовиться они как следует не успеют.
– Успеют. Хуже всего, если они кинутся сразу к королю, – мрачно спрогнозировала Матильда. – Известно ведь, кто первый крикнул, тот и прав…
Малена подумала пару минут.
– Ко двору попасть не так просто.
– Лорена ведь Домбрийская? А это по вашим меркам круто.
– Да. Только она в трауре.
– И что с того? – не поняла Матильда.
Малена хитро улыбнулась.
– Тут есть оговорка. Я могу попасть ко двору, чтобы принять наследство, более того, если я сразу не дам о себе знать, это будет очень плохо расценено. И мою просьбу об аудиенции удовлетворят в самое короткое время. А вот Лорена – вдова.
– И она обязана соблюдать траур? – сообразила Матильда.
– Именно.
– Сроки?
– Строгий траур – год. Вдова не появляется в свете, не носит ничего, кроме серого, не принимает у себя людей, разве что с выражениями соболезнования. Потом, до третьего года, – нестрогий траур. Лорена может надевать черное, коричневое или лиловое, может выезжать в свет, но не на большие приемы, а на малые, камерные, как вы говорите…
Матильда фыркнула.
– А если она захочет попасть ко двору…
– Это будет не сразу. Ей придется действовать через Лорана.
– Рисойский постарается обернуться. И связи у него есть, верно?
– Да. Только он – Рисойский.
– Прости?
Малена задумалась, как бы объяснить подруге простые и понятные для нее вещи. Такие успешно забытые в двадцать первом веке, такие непонятные для Матильды… Потом сообразила.
– Есть такое слово – репутация…
Теперь поняла и Матильда. Просто раньше ей это в голову не приходило. Ну кто сейчас оценивает людей по репутации? То ли дело – банковский счет!
– А у Рисойского она подмоченная?
– Равно как и у Лорены. Понимаешь, они вроде бы и оставались в рамках приличий…
– Но внешнее их соблюдение не сделало Рисойских порядочнее. Все, до меня дошло…
