Лорану и Силанте повезло больше. Их не тошнило. Но нервы им озверевшая от непрерывной тошноты Лорена вымотала до такой степени, что все трое вздохнули с облегчением, завидев на горизонте шпили и крыши Аланеи. Впереди предстоял новый раунд борьбы за герцогскую корону и доходы от земель.
Ромея, Саларин, королевский двор его величества Самдия
– Что?! Моя дочь?! Попала к степнякам?!
Его величество вполне искренне схватился за сердце. И было отчего. Так вот с утра огорошили…
Самдий любил Шарлиз. Пусть незаконную дочь, признанную, пусть с некоторыми недостатками, но…
Любил.
И Элгу любил, пусть по-своему, но все же, все же…
Как описать это чувство? Мучительное, острое, заставляющее дыхание сбиваться, кулаки сжиматься, а сердце неистово гнать кровь по жилам?
Желание?
Нет. Желание – это когда вовлечено в процесс одно тело, а разум холодно просчитывает варианты, и сердце спокойно, но к Элге Самдий был привязан не только чувственными узами. В смятении пребывали и душа и сердце юного тогда принца. Элга была жестока, коварна, блудлива, она не терпела соперниц и не признавала смягчающих обстоятельств, она могла получить любого мужчину в любое время и в любом месте.
Даже сейчас, даже в сорок с лишним лет, на нее завистливыми взглядами смотрели молодые красавицы и похотливыми – молодые мужчины.
Элга была умна, обаятельна, и когда она хотела, она становилась просто неотразимой. Не только чувственность в шикарной упаковке, это приедается. Но и острый ум, и эрудиция, и неплохое образование…
Элга была из бедной семьи, поэтому ее отец сделал ставку на красоту дочери. И понимая, что одним милым личиком сыт не будешь, стал развивать ее ум. Воспитывал малышку, как мальчика, сам обучал, давал читать книги, объяснял непонятное… и привил девочке мужской взгляд на жизнь.
Мужской ум в женском теле плюс кошачья блудливость.
Жуткое сочетание?
Маркиза Ролейнского оно не остановило.
Шестнадцати лет от роду Элга вышла замуж за пятидесятичетырехлетнего маркиза, чтобы через два года заблистать в свете. Когда маркиза парализовало после особенно активных любовных утех и он не смог далее держать жену в поместье под семью замками, она принялась распоряжаться всем. Супругом, состоянием, слугами…
Да, удар хватил Ролейнского очень вовремя.
Как уж так получилось, кто теперь узнает, кроме самой Элги? Может, возраст. Может, девичья страсть. Может, и травки какие отметились, доискиваться никто не пытался, тем паче что маркиз потом еще чуть не десять лет прожил. И Шарлиз официально считалась его дочерью.
Лучше всех в этой истории устроился отец Элги. До самой смерти, то есть почти двадцать лет, он жил при дочери, в тепле и холе, делал что пожелает и без счета тратил деньги на книги.
Муж тоже жил.
Прикованным к постели растением, которое кормили и обмывали, но даже говорить у него получалось откровенно плохо, не то что двигаться. Но умереть не получалось. И обвинить жену тоже было не в чем, разве что в супружеской неверности, но – как? Если твой клекот и понимают-то три человека? Супруга, ее отец и доверенный слуга? И все они не дадут тебе ни переписать завещание, ни приструнить нахалку.
Ролейнский страдал.
Элга развлекалась.
Она быстро стала звездой двора.
Ум, красота, чувственность… Иные с тем же набором скатываются до дешевых шлюх. Элга стала хозяйкой модного салона, который назвала «Салон злословия».
Салоны, клубы, объединения, чем только не развлекается высший свет. Салон Элги быстро стал популярным. Туда пытались прорваться, присылали подарки, предлагали деньги, интриговали, но Элга принимала далеко не всех.
А вот Самдий…
Тогда он был еще принцем, он был молод и горяч, он увидел Ролейнскую – и пропал. Он готов был на все, даже жениться, хорошо, хоть маркиз был жив и глупостей принцу наделать не дали. Но желание полыхнуло так, что в глазах один кровавый туман стоял, а сердце выстукивало: «Хо-чу, хо-чу, хо-чу…»
Элга пыталась отказать или просто набивала себе цену? Кто знает… Самдий был настойчив. Они то сходились, то расставались, он женился, потом у Элги родилась дочь – от него, Самдий точно знал, что от него.
Элга не удерживала принца, наоборот, словно бы отталкивала, и, может, потому Самдий и возвращался к ней. Из раза в раз, из года в год… Даже жена смирилась, даже дети.
Элга хоть и была дрянью, но дрянью умной, она знала свое место и не пыталась разрушить королевскую семью. Понятное дело, развода у королей не бывает, но ведь можно отправить королеву куда-нибудь в дальний замок, или навещать раз в год, или… Варианты возможны.
Элга была удобна всем, и с ней смирились. А Самдий иногда думал, что из нее вышла бы замечательная королева. Если бы…
Если бы звезды сложились иначе в их судьбах, Элга могла бы править. Но тут уж как срослось, так и срослось. Хорошо, что она просто есть.
И что у них есть дочь.
О характере Шарлиз Самдий догадывался. И о ее приключениях тоже. Но любил. А любимым мы и не такое прощаем.
И вот сейчас…
Его величество смотрел на письмо и глазам своим не верил.
Его дочь…
Его любимое дитя…
Остеон, шервуля тебе в …, ты не мог границы обезопасить?
Впрочем, ругаться на коллегу-короля сейчас бессмысленно. Самдий посмотрел на секретаря.
– Прикажи флоту… Лиз отправляли по Интаре. Думаю, восемь-десять галер хватит для погрузки полка? Так, для начала. Я этих степняков… – и не удержался, выругался.
Ему еще предстояло сообщать эту новость Элге.
Стоит ли говорить, что Элга Ролейнская просто вырвала из венценосного любовника обещание послать войско на помощь бедной девочке? А вдруг она еще жива?
И шервуль с ней, с честью! Даже если что-то…
Элга все равно будет любить свою доченьку, вместе они справятся…
Самдий в этом и не сомневался. За Шарлиз Элга кого хочешь сожрет. С костями и тапочками.
А войско он пошлет, кто бы сомневался. И дело тут даже не в дочери, а в том, что степняки – как клопы. Если у Остеона заведутся, то и к нему переползут, а ему в Саларине такая зараза и даром не нужна. И с доплатой не нужна.
Но и дочь спасать надо.
Такое вот совпадение целей.
Аллодия, Равель
Симон Равельский мог быть доволен результатами своих интриг. Мужчина не терял зря времени. Как только к нему добрался Арман, он сразу отписал и его величеству, в столицу, и в Саларин. Срочно, спешно, голубиной почтой…
И не просто так.
Равель – на острие удара степняков, это понятно. Равель – родовой город Симона Равельского, и граф был готов защищать его любой ценой. В том числе – и такой.
